волчья жизнь, волчь законы...

– Большая и чистая любовь встречается только в советских фильмах времён Хрущева.

– Правда? А я думал несколько иначе.

– Во всяком случае, любовь с иногородним солдатом срочной службы меня не прельщает, – отвечала одна из девиц. – Короче, мальчики. Если вам нужен секс, гоните капусту… Нет, тогда мы уходим.

– Сколько?

– Пятнадцать баксов в час!

– А что мы за это получим?

– Всё!

– Прям-таки всё?

– Всё! А теперь… если у вас нет денег сейчас, мы вынуждены откланяться. Работать надо.

– Ладно, сегодня у нас нет, – торопливо воскликнул Ржавин, видя, что девушки уходят. – Но мы можем в другой раз. Как вас найти?

– Запишите телефон…

…Именно к ним сегодня, продав бензин, направились Ржавин и Рыжий…

Они вернулись в казарму счастливые и удовлетворённые. Делясь впечатлениями, собрали вокруг себя человек шесть.

– Дайте телефон, – попросил Пух, смущённо улыбаясь. – У меня сейчас с капустой всё в поряде. Хочу устроить себе праздник…

– Мне тоже дайте, – протянув широко раскрытую ладонь, требовательно и весело сказал Ким.

– Ким, как тебе не стыдно? Ты женатый человек, – упрекнул сослуживца Ржавин.

– Серега, не выпендривайся. Ты мне подгони номерок, а дальше уж мое дело.

– Ну, телефон я тебе, допустим, дам. А как же заповедь? Не блуди. Не пожелай жены ближнего своего.

– Это не мое дело загонятся по поводу всяких заповедей.

– И никаких моральных угрызений совести ты не будешь испытывать?

– Ржавин, ты задолбал, – раздраженно ответил Ким. – Чего ты ко мне прицепился?

– Просто я пытаюсь тебе понять. На хрена ты женился?

– Ты прекрасно об этом знаешь. У меня был особый случай.

– По-моему, ты зря это сделал. Из любой ситуации всегда есть выход.

– Да ты пойми: у меня не было выхода. Меня ее батек вызвал к себе на ковер. Сказал прямо: «Или женись, или я тебя закрою по 120-ой…»

– Шо это за статья? – вмешался в разговор Рыжий.

– Развратные действия… до трех лет! – насмешливо пояснил Ржавин. – Короче, Ким, не нашел ничего лучше, как соблазнить школьницу. И если б ее родоки были простыми работягами, там ничего не было б… а тут оказалось, что она – дочь мента, начальника отдела… Ха-ха, ну ты, Ким, олень!

– Слышь, Ким, а если б ты в несознаку шел? – спросил Куриленко. – Не было, мол, ничего.

– Рыжий, тебе сколько лет? Девятнадцать. В этом возрасте нельзя быть таким наивным. Верно, Ким?

– Какая там несознанка? – надув губы, говорил Ким. – Приехали опера. Забрали меня. Привезли в отдел, отмудохали… Я шел в несознанку. Кинули в камеру к уркагану какому-то… Продержали полдня. Потом опять привели на допрос. Давай мудохать меня. Я что железный? Не выдержал, сломался, дал расклад. Все как было. «Да вы поймите, – говорил я им, – у нас по согласию все было. Она сама на меня залезла. А я что… монах какой… Я не устоял».

– И вот результат: хомут на шее, – подытожил Ржавин. – О ты, Ким, ну ты чел… Знаешь, не было б тебя со мной в одной роте, мне было б скучнее служить.

– Пошли потабачим, – угрюмо предложил Ким.

– Ну, пошли, – согласился Ржавин.

Ким, Ржавин и Рыжий вышли из кубрика. Остановились на лестнице, в коридоре.

– Слышь, Ким, а она хоть целка была… жена твоя? – спросил Куриленко.

– Да какой там… Ее до меня уже… пацаны во всю крутили… Она то с одним, то с другим… Шалава.

– А ты вляпался.

– А я вляпался! Попал… в торбу с маргарином… Попал в дерьмо по самы уши…

– Слышь, Ким, – насмешливо глядя на сослуживца, говорил Ржавин, – а если ее там, пока ты здесь служишь, охраняешь, так сказать, ее мирный сон, а если ее в это время сейчас кто-то того…

– А мне по хрен! – зло сказал Ким. – Я ее ненавижу. Один хрен через полгода я разведусь.

– Что изменится за эти полгода?

– Ей будет восемнадцать.

– Ну ты, Ким, ну ты олень… Олень да ещё какой, – дружески похлопывая товарища по плечу, с улыбкой говорил сержант Ржавин. – Не обижайся, брат, но ты олень.

Глава 21

Ранним утром, за десять минут до Подъема, в дивизии была объявлена тревога. И хотя она была учебной, все действовали, словно тревога была боевой.

На днях планировался приезд командующего армией, и дивизия готовилась оказать ему достойный прием.

Во всех казармах шло сильнейшее движение. Вскакивали солдаты, торопливо одеваясь, бежали к каптёркам, получали вещмешки. Посыльные разбежались по городу, оповещать своих командиров. Ревели сигнализации. Хлопали двери. Дежурные по подразделениям вскрывали оружейные комнаты, отпирали шкафы, выдавали личному составу автоматы и боеприпасы.

Рядовой Комари, получив на руки карточку посыльного, побежал в город оповещать командира роты капитана Иголку; Штырба отправился за старшиной; Куриленко пошёл будить прапорщика Марчука. Рыжему было проще всего: начальник склада ГСМ жил в двух шагах от КПП дивизии, в ближайшем доме, на первом этаже.

Когда прапорщик Марчук оделся и вышел из квартиры, отделение ГСМ в количестве восьми человек – сержант Ржавин, рядовые Куриленко, Якименко, Лопатин, Рудый, Вдовцов, Дробышев и Вербин, – с вещмешками за спиной и штык-ножами на поясе, выстроившись в две колонны, ожидало у подъезда.

Марчук повёл солдат на аэродром.