волчья жизнь, волчь законы...

Ротный заставил Арбузова ходить дневальным через день. После пятого наряда Арбузов был измотан. На вечерней проверке стоял, шатаясь. Пол плавал у него под ногами. От постоянного недосыпания (в наряде за ночь Арбузову удавалось поспать только четыре часа) у него под глазами появились мешки; виски, как после сильного похмелья, выламывало от боли.

Иголка хотел добиться от него четкого и беспрекословного выполнения приказа. Но Арбузов был упрям. Он решил идти на принцип до конца, чего бы то ему ни стоило.

На другой день после утреннего развода Арбузов отпросился в санчасть. Оттуда он позвонил ротному по телефону и сообщил, что его положили на лечение.

– Закосил-таки, – усмехнулся Иголка.

– Не закосил, а заболел, – поправил офицера Арбузов. – Я никогда не кошу, товарищ капитан. Если б я хотел косить, я б вообще не пошёл в армию. Так что до свидания!

Арбузов провалялся в санчасти неделю. Рубился с ребятами в карты, пил водку.

Как-то, после обеда, вышел на улицу покурить. Там, прапорщик Метленко, фельдшер части, в окружении солдат говорил:

– Слыхали, что в России творится? Чечня взбунтовалась. Джохар Дудаев усиленно оружие закупает. Мутит Чечню отделиться. Требует суверенитета. Ельцин решил ввести войска и ввести чрезвычайное положение. Пашка Мерседес побещал ему в считанные дни подавить бунт. Я служил под его началом в Афгане, когда он был комдивом ВДВ.

– А что за Пашка Мерседес? – поинтересовался Арбузов.

– Министр обороны России – Павел Грачев. Ему эту кликуху дали, когда наши войска из Германии выводили. Он оттуда «Мерседесы» возил.

– И что Чечня? Россия её подавит?

– Бесполезно. Шею на ней сломит. Чечню уничтожить нельзя. С ней русские цари сорок лет воевали… А толку… И то, что Берия по приказу Сталина с чеченцами в 53-м году сделал, дела не решило, а только усложнило… Чечня – это гнойник, вечный нарыв на теле России…

– Да сколько там той Чечни. Она вся, наверное, размером с Херсонскую область? Хер там её уничтожать?

Когда Арбузов выписался, то узнал от сослуживцев, что старшина ушёл в отпуск.

Капитан Иголка пригласил его в каптёрку на беседу.

– Ну что, Виктор, будем дальше с тобой воевать?

– А мы разве с вами воевали? – невозмутимо спросил Арбузов.

– А как ты думаешь, зачем я тебя пять нарядов подряд повесил?

– Не знаю. Блажь вам в голову ударила.

– Я гляжу, Виктор, ты не думаешь исправляться.

– Я такой, какой я есть. Чего вы ко мне пристали?

– К тебе никто не приставал. Я хочу добиться от тебя подчинения.

Арбузов промолчал. А про себя подумал: «Не добьёшься!»

Оставшись наедине, ротный думал, как ему лучше повлиять на Арбузова. «Гордый мальчишка. Слишком гордый, своенравный. Но я тебя всё равно к ногтю прижму».

Ротный обратил внимание, что после санчасти Арбузов немного присмирел. Он старался не выделятся среди солдат. Именно этого ротный он него и добивался. Иголка оставил Арбузова в покое и взялся за воспитание других. Чего-чего, а забот у него сполна хватало.

Рядовой Комари вернулся из увольнения пьяным. И ротный, вызвав его к себе в каптёрку, отхлестал по щекам…

Глава 39

Тянулись дни…

Как-то вечером, в конце рабочего дня, Марчук велел солдатам заправить ему автомобиль.

У Марчука был трехсотый «Мерседес» светло-салатового цвета.

Наливая в бензобак бензин из канистры, Дробышев сказал Вдовцову:

– Хорошо ему на халявном бензине ездить.

На что Вдовцов заметил:

– Был бы ты начальником склада ГСМ, ты бы тоже на халявном бензине ездил бы.

– А «Мерин» откуда?

– До Говерловска Марчук в Германии служил. Оттуда и «Мерин». Марчук вообще мужик нормальный.

– А я разве плохо о нем говорю?

Возвращаясь с аэродрома в казарму, сослуживцы коротали дорогу в нехитрых своих солдатских разговорах.

Вопрос коснулся службы в армии.

– А я вот прямо скажу, – широко шагая, говорил Вдовцов. – Я от армии не косил и не бегал. Я ещё в школе настраивался сюда идти. И батёк меня всегда учил: «Ты, сын, должен отслужить в армии. В этом ничего зазорного нету. Ты должен отдать долг Родине!» Я спрашивал его о дедовщине. Он рассказывал, что и в его время, когда он служил, всякое было. Он говорил: «Говна везде хватает, но и хорошие люди есть везде!» И тогда, в начале семидесятых, были несправедливости, и тогда кто посильнее пытался прижать того, кто послабее. Так было всегда. Как там Дарвин говорил? Выживают сильнейшие.

Вербин промолчал.

– А я скажу честно, врать не буду. Я не хотел идти в армию, – признался Дробышев. – Думал, а хрен там делать? Два года на ветер. Сейчас, конечно, всё совсем по-другому воспринимаю. Армия, безусловно, многое дала. Она меняет человека. Она, прежде всего, даёт взглянуть на себя другими глазами, делает человека взрослее. В армии мы находимся сами по себе. Всё больше и больше начинаешь понимать, что надо во всём рассчитывать только на собственные силы.

– А я всегда привык рассчитывать на собственные силы. Меня этому батёк с детства учил. И сдачи он меня учил давать всегда. Никто не сможет лучше всего за себя постоять, только ты сам. Рассчитывай только на самого себя, и тогда всё будет пучком.