Волчий берег (СИ)

После этого разговора оказалась я в замке самого Великого князя. Пришлось в тёмном ящике посидеть, и страха я там натерпелась, словами не передать! Верно, лучше в клетке с прутьями, чем когда вокруг только доски и щели такие, что ничего не рассмотришь.

В замке Царейко меня выпустил, цепь снял, надел широкий ошейник с каменьями и поводок прицепил.

– Только посмей кого куснуть или оцарапать, на живодёрню отправлю. А я не отправлю, так Великий князь решит, что нечего возиться.

Об этом я и сама подумала. У Царейко на меня планы, а Великому князю я не нужна, если решит, что рысь опасный зверь, прибьёт и всего делов.

Царейко гордый шёл, вёл меня, будто сам дикую рысь в лесу поймал и укротил.

А я только усы топорщила и фыркала время от времени. Индюк индюком!

Привёл он меня, значит, в тронный зал, где полно народу собралось. Зал огромный, потолок так высоко, что страшно делается – вдруг свалится на голову? И весь расписан золотыми звёздами.

Всё окружение княжеское – разряженные неприятные люди – так и поедали меня глазами. Великий князь оказался пожилым толстым человеком, который почти не двигался. Сидит себе на троне в своём дорогом, золотом шитом платье, ноги расставил, руки на огромном животе сложил и не шевелится, даже мех на накидке застыл. Думаю, если однажды его удар хватит, вокруг не сразу догадаются, решат, заснул государь.

Дочка у него была, рядом сидела, не такая толстая, но тоже видно отъедалась все свои года на славу!

Царейко подтянул поводок, выводя меня вперёд.

Великий Князь едва взглянул, а дочка его – та внимательно смотрела, наклониться даже пыталась, но живот не позволил. Откинулась обратно на спинку и зевнула.

– Разрешите обратиться, как к родному отцу и заступнику! – Молвил Царейко, кланяясь в пол.

– Хватит причитать! Чего опять тебе нужно? – спрашивает Великий Князь. – Отряд за невестой твоей снарядил, колдунов на поиски дал. Теперь-то что?

– Так окрутили её оборотни, превратили в рысь. Вот, полюбуйтесь. Как же на такой жениться? А другой мне не надобно! Люблю я её.

И давай Царейко соловьём разливаться, живописуя, как надо мною звериные волхвы надсмеялись, превратили против воли в зверя дикого, неразумного. Всю жизнь свою долгую буду в пушистой шкуре, слова человеческого сказать никому не смогу, и на смертном одре собой не стану!

Весь расстарался, объявил меня жертвой. А потом и к делу украдкой перешёл – мол, только колдуны княжеские, великой силой наделённые могут вернуть наше с ним счастье, только они могут дать надежду на создание молодой крепкой семьи.

Выслушал Великий князь Царейко и сказал, нету колдунов, война идёт, или он не знает? Воевода как-никак, хоть и сидит в столице вместо того, чтобы на спорные территории ехать! А вместо себя отправил неуча какого-то без чина да сидит в столице, писульки пишет!

– Дак он проверенный стратег! Умён, как за себя ручаюсь! А руководить и отсюда можно. Если б все мои указания сразу выполнялись, давно уже Тамракские земли наши бы были!

– И толку от твоих указаний? Пока они дойдут, там уже всё поменялось! Войско меньше день ото дня, в народе волнения, паника поднимается. Никто не хочет второй налог на войну платить. Да ещё и мрут наши, против зверей нечем ответить. Как тут скроешь? Убытки какие! Всё ты виноват!

Великий князь вдруг разошёлся, принялся посохом стучать, кричать на Царейко так, что аж покраснел весь. Мол, молчи, не смей говорить, не смей оправдываться, а то я за себя не отвечаю!

После замолчал, отдышка у него началась, слова сказать не может. Ну и окружение, конечно, молчит, ждёт. Минут десять ждали.

Великий князь отдышался, стукнул посохом о мраморный пол.

– Если вскоре не улучшатся дела, сам поедешь в Тамрак. Как вернёшься с победой – так и невесту твою расколдуем. До тех пор возиться с делами твоими мне недосуг! Теперь прочь с моих глаз!

Видно, не такого решения ждал Царейко. Впервые на моей памяти смолчал.

Не до меня ему стало, даже домой не повёз. Запер в замке Великого князя, в одной из старых кладовых на последнем этаже. Там хоть оконце было, а что холодно, то я сворачивалась клубком да в угол забивалась – жить можно.

Пыталась я там дверь расцарапать, но не вышло. Каменный пол тоже подрыть не вышло. А потом… я уж и забыла, зачем мне нужно наружу.

В кладовке хранили старую посуду – глиняные расписные миски, кувшины, а также мебель – шкафы да стулья. Кресло тут было одно – с алой обивкой, я в нём сидела, когда ждала «жениха» своего-неудачника. Уж больно мне нравилось, как он заходит и кривится.

Но через несколько дней Царейко перестал наведываться, прислал вместо себя служанку. В первый раз она даже не зашла, а подкралась к порогу и замерла, словно так спрячешься от звериного слуха. Дышала-то она ого-го как громко!

Девчонка была моих лет, ходила в ношеном платье, но аккуратно расчесанная, в чепчике и фартуке, явно не с кухни.

Она принесла еду и лоток с опилками – выгуливать-то меня некому.