Волчий билет

– А я бы не шутил на твоем месте, – нахмурился Валиев, – Для тебя шутки плохи, потому как взяли мы сегодня ночью твоего дружка Вову, тепленького, спящего на турбазе вашей любимой, Поляне, то ли пьяного вдрызг, то ли под наркотой, а скорее всего, все вместе. Порошок, кстати, белый при нем был, сейчас на экспертизе, но явно, не стиральный. Не много, правда, но на статью хватит. Так вот, пока под кайфом был, он нам сразу все красочно описал, как вы вдвоем устроили эту бойню в сауне. Но только ты идешь пока по этому делу как организатор, идейный вдохновитель и исполнитель, а он только на подхвате был. С учетом чистосердечного признания и сотрудничества со следствием может и как свидетель пройти. Но я-то знаю, что это он настоящий мясник, а не ты. Так что пиши признание, и вы поменяетесь ролями. Пойдешь свидетелем, если дурака валять не будешь. А то, что ты не дурак – я тоже знаю, выдать Жженого за Хохла, и одурачить весь город – ловкая идея.

Валиев встал, взял бумагу с ручкой, подошел, положил на край стола, поближе ко мне, – На, роман будет длинный, некогда мне, – направился к двери, открыл, добавил мне не пороге, выходя, – Кстати, на Шумилова Юрия Семеновича можешь не рассчитывать, он теперь такой же, как и ты – под следствием, за ваше сотрудничество.

Наконец, мозги мои заработали. Это правда или развод? Вот что первым делом я должен выяснить. Но как? Требовать адвоката и через него пытаться, но кого? Нужно было, конечно, заранее об этом побеспокоиться, а так подсунут кого попало. Кого я знаю? Вспоминай, кому можно верить. Так, Варшавский Колян, директор нашего фонда, у него юридическое образование, это точно, но адвокатом он вообще не работал. Ну и фиг с ним, буду требовать его, а там видно будет, приведет с собой кого-нибудь, кому можно довериться. Самое главное хоть узнаю – взяли Вову или нет.

– Я ни слова не скажу без адвоката, – обратился я к «овчарке».

– Обойдешься, тут тебе не кино.

– Нет, так нет, я свои права знаю, – я уверенно вытянул ноги, закинув правую на левую, откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Недолго думая, «овчарка» вызвал по телефону других псов, меня увели в камеру предварительного заключения.

Войдя в камеру, я с удивлением обнаружил здесь опять Егора, с его четырьмя дружками, с которыми уже сидел в ОРБ. Великолепная пятерка, подумал я, они что, в командировке здесь?

Все они играли в карты за большим столом посередине небольшой камеры, на шесть двуярусных кроватей, по три с каждой стороны. Из-под одной из них торчали ноги еще одного человека, в грязных и дырявых черных носках.

Стол – слониха, нары – шконка, стал вспоминать я тюремный жаргон, карты – стиры.

– А, явился, не запылился, – с этими словами, Егор встал из-за стола и направился ко мне, вразвалочку, приговаривая нараспев, – Ну что-ж, как говорится, Кесарю – Кесарево, а Игорю – Игорево.

Я думал, что он идет поздороваться и протянул было руку, но получил сильнейший удар в левый глаз, такой, что отлетел назад и больно ударился головой о железную дверь.

– Сука, – вымолвил я, быстро вскочил и бросился на него с ударом справа, но вдруг погас свет.

Свет включили, когда я уже лежал на спине, очнулся, видимо, оттого, что лицо замерзло. Потрогал, обнаружил на нем мокрое, холодное полотенце, убрал, попытался открыть глаза, но открылся только правый. Голова сильно болела, во рту – вкус крови и что-то острое, выплюнул на полотенце – зуб, в крови, пошевелил во рту языком – верхний, посередине, еще один шатается, соседний, слева. Огляделся, лежу на нижней шконке, справа стена, в старой зеленой краске, исцарапанная именами и датами, «Смерть ментам» большими буквами. Повернул тяжелую голову налево – лавка, чья-то спина в синей майке, еще одна смерть, в виде наколки, на предплечье. Как символично, подумал я, между двух смертей, желание загадать, что ли? По идее – жизнь, но мне хотелось одного – выйти отсюда на свободу. Так я и сделал, загадал, как можно быстрее выйти отсюда. На что только не надеется человек, когда надежды нет.

Вижу дальше – стол, на дальнем конце его сидит Егор, пьет, видимо, чай из кружки, смотрит на меня. Увидев, что я очнулся, подал сигнал глазами тому, кто сидел ко мне спиной. Тот подал мне записку, я развернул, прочел: «Лежи, молчи, отдыхай, потом потолкуем, как избавимся от наседки».

Вставать точно не хотелось, повернулся к стене поудобнее и уснул.

Проснулся от истошных криков, повернулся, увидел такую картину: Один из этих наколотых качков вытаскивает из-под шконки человека, чьи ноги я уже видел. Молодой совсем пацан, худой и длинный, волосы взлохмачены в разные стороны, под глазом фингал. Бедная, избитая Колли, которая готова сделать все что угодно, но не понимает, что хочет от нее хозяин.

– Что вам надо? – орал тот, цепляясь руками за ножки кровати, затем за лавку, – Я все уже написал, я же признался, больше ничего не знаю, отстань.