Волчий блокнот

Небольшой остров. В шестидесяти верстах к северо-востоку. Шторм. Мы укрываемся в маленьком заливе, полном «тюлей». Так ласково называют тюленей. Самый любопытный чуть из воды не вылезает, опершись плавниками о ступеньку «Антура». Во времена СЛОНа это была зона и место ссылки. Зэки водоросли собирали. Теперь пусто. Год назад остров покинули последний человек и последняя лошадь. Только вояки остались да маяк.

Воспользуюсь паузой (пережидаем шторм) и представлю вам команду «Антура».

Итак, Вася — Василий Димитров — тридцать шесть лет. Сам строит яхты, собственными руками, от шверта до парусов. «Антур» — его третье судно. У отца научился. Васина семья испокон века жила на ладожских берегах. Вода у них в крови. Как и лес. Рыбалка да охота. Первую двустволку мальчик получил на свой одиннадцатый день рождения. В одиночку ходит на медведя. Их на Васином счету восемь штук (да-да!). Лосей он даже не считает — их бьют на зиму, как свиней. Маринка тушенку делает. Пальчики оближешь. Я знаю, о чем говорю, сам облизывал. Это Маринка привезла Васю на Белое моря. Сманила его. Они живут в Сумском Посаде, недалеко от Беломорканала, в бывшем лагерном бараке. Вася укладывает и ремонтирует в лесу железнодорожные пути. Руки у него твердые — сами словно рельсы. Надежные. К тому же Вася мало пьет. И редко. Что на Севере скорее исключение.

Дальше Леша, наш матрос — двадцать три года. Молоденький алкаш. Совсем пацан, а уже дважды «слетал с торпеды» — самовольно прерывал лечение. Взяли мы его из жалости. Может, море исцелит, а нет, так в любом случае пригодится — якоря выбирать, паруса сворачивать, поднимать и опускать шверт.

И я — для друзей Мар — сорок лет. Иностранец, без специального разрешения. То корреспондент, то писатель, порой ученый, а иной раз и просто идиот (в зависимости от того, кто спрашивает и зачем), как правило немой, особенно при первой встрече — акцент слишком привлекает внимание.

Вот и шторм кончился. Можно идти дальше…

Стрельна

Кольский полуостров. Терский берег. Десять часов потребовалось, чтобы пересечь Бассейн — с юго-запада на северо-восток. Иван Купала, самая короткая летняя ночь. Солнце садилось медленно, не спеша… на мгновение исчезло, будто выбежало за горизонт по нужде… я и косяк не успел скрутить, а оно уже встает. Оттуда, где нырнуло, — с севера. (За Полярным кругом солнце на протяжении многих дней вообще не покидает горизонт — лишь меняет на глазах у изумленной публики цвет: с малинового на золотой.) Здесь, на краю зримого мира, солнце — свет жизни. Даже олени на пастбищах за ним следуют. И саамы так кочуют: зимой на юг, летом на север. Всегда по направлению к солнцу. В самоедских сказках первые олени спустились на землю по солнечным лучам. Олени — дети солнца. И подобно северянам, тоскуют по нему. Особенно зимой.

Терский берег мы увидели в четыре утра. Против света, один контур — море слепило глаза. Двинулись вдоль побережья — в поисках устья. Вот оно: вода переливается, бликует, дрожит. Глазам больно от блеска. Пытаемся войти. Мелко. То и дело задеваем дно. К счастью, там ил или песок. Вдруг бар — подводный песчаный вал в устье реки. Садимся. Леша к шверту, а мы — «колья в зубы»: пытаемся сойти с мели при помощи длинных жердей. Они вязнут в иле, течение кладет нас на бок. Хорошо, что Леша успел поднять шверт. Вот мы и в Стрельной.

На берегу пара домов, разрушенная церковь. Кресты на дюнах — кладбище ушло в песок. Несмотря на конец июня, высокий обрыв едва тронутый зеленью. На пляж вылезли все кого ноги носят. Издали казалось, одни бабы — что за диво? Потом выяснилось, мужики в платках. От комаров. И полтора века назад, судя по записям Сергея Максимова, такие носили. Их называли кукулями (головной убор православного монаха, постриженного в большую схиму). Жестикулируют, что-то кричат. Несколько человек бросаются в лодку. Подплывают, интересуются, перебивая друг друга, горючим — что у нас есть да много ли?

— Одно шило, мужики.

— Давайте. В обмен на семгу.

Семга! Семужка! Царская рыба, из семейства лососевых. Ее мясо, цвета перезревшего мандарина, с прослойками светлого жира, тает на языке. Вкуснее всего с белым хлебом и маслом. Сытная… Объедение… особенно когда она свежего посола (вроде малосольных огурцов) — рано утром, под стопку шила, после долгого пути через Белое море, в ночь на Ивана Купалу. Так мы на Севере иногда и ходим, отмеряя ритм фразы шилом, стопка за стопкой, шаг за шагом, уже чуть пошатываясь, клонясь к концу абзаца: шило, семга, шило, бляха муха, семга, шило… блин, шалоник поднялся.

*