Волчий договор (ЛП)

Её задача была более хитрой – она должна была выяснить год банкета, который Ромул назвал в честь Нептуна, когда сабинские женщины были захвачены. Она должна искать Рим? Ромул? Нептун? Сабинские женщины? Она наконец-то нашла то, что искала, под названием «Изнасилование сабинских женщин». Она поняла, что более поздние учёные изменили свои теории о том, что действительно произошло в тот день – и то «насилие» было просто другим словом для того, чтобы обозначить «нападение», поэтому картину назвали «Похищением сабинских женщин», когда она видела её в музее.

– Нашла что-то? – спросил Рейф.

– Почти, – сказала девушка. Информация была довольно путаной, и она не уверена, насколько заслуживала доверия дата, указанная в энциклопедии. – Тут говориться восьмое столетие до н.э, но даты немного неопределённы. Лучшее, что я могу сказать, это 752 год до н.э. Мне это не нравится – кто знает, куда мы попадём?

– Если это всё, что мы можем найти, это лучше, чем ничего, – сказал Рейф.

Они вернулись, среди команды бурлило обсуждение.

– Мы пытаемся выяснить, что Ромул получит, убив всех тех женщин, – сказал Лоусон.

– У кого-то есть теория? – спросила Блисс.

– Неточная. Но я вполне уверен, это имеет отношение ко всем вещам, которые изменились в последнее время. Пали не просто Врата Ада, что-то большее, – сказал Лоусон.

– В смысле?

– Мак, у тебя же есть теория? – сказал Эдон.

– Окулюс засветился, тёмные дороги обнаружены. Как сказал Маррок, это, кажется, знаки, что власть волков возвращается, и я думаю, что Люцифер хочет остановить это. Если волки вернут свою власть, то будет труднее – если не невозможно! – продолжать превращать нас в адских псов, – сказал Малкольм.

– Древние волки были бессмертны, так? – спросила Блисс. – Ромул был волком, да? Прежде, чем стал псом. Один из древних.

– Да, – кивнул Лоусон.

– Но все волки – как вы, парни – могут размножаться. У Вас могут быть щенки.

– Целые выводки, – сухо добавила Ахрамин. – Поэтому мы все примерно одного возраста.

Блисс посмотрело на них, её лицо покраснело от волнения:

– Я знаю, кто такие сабинянки. Лоусон посмотрел на неё с надеждой.

– Только смертные наделены даром рождать новую жизнь. Вампиры не могут рождать детей, они только перевоплощаются в новых телах в каждом цикле. Но вы можете размножаться, и, в то время как у вас есть экстраординарная сила и власть, вы смертны, что означает, древние волки – Преторианская Охрана – римляне совокупились с человеческими женщинами. Сабинянки – ваши человеческие матери.

– А Люцифер… – сказал Лоусон, его лицо потемнело.

– Хочет убить вас всех. Он хочет помешать волкам родиться. Особенно одному из вас, – сказала она, смотря непосредственно на Лоусона.

– Что?

– Разве это не ясно? Он должен помешать вам родиться. Стереть вас из времени, из истории. Люцифер пожертвует целой армией ради этого, всеми своими адскими псами, а не рискнёт восстанием и шансом, что вы будете жить, чтобы бороться за другую сторону.

– О чем ты говоришь?

Она поразилась своей догадливости:

– Ты – Фенрир. Великий волк, которого предсказывала легенда. Волк, освободивший своих собратьев от рабства и возвративший их к славе истинной Преторианской Охраны.

Наступила тишина, пока группа переварила новую информацию. Блисс видела, что братья Лоусона увидели его в новом свете, и даже Ахрамин почтительно посмотрела на него.

Лоусон нахмурился и скрестил руки, ему стало неудобно от внимания:

– Ты не знаешь этого наверняка.

– Но сам подумай, – сказала она. – Ты можете войти в святое место, и ты можешь создавать порталы через миры, чего другие волки не могут. И ты сказал сам, после вашего побега, были многие другие, кто последовали вашим путём на свободу. «Мы освободились сами». Это сделал ты. Маррок знал, кто ты. Поэтому он поощрял твой побег, поэтому он рискнул украсть хронолог. Ведь пришло время. Ведь ты Фенрир.

– Ладно, тогда, – сказал Малкольм. – Чего мы ждём? Вперёд в Рим.

Глава тридцать первая

Лоусон не спускал глаз с Блисс, когда она держала хронолог в одной руке, а другой настраивала все стрелки так, чтобы они заняли нужную позицию, выстраивая в линию даты и широту, и долготы, а затем нажимая кнопку на устройстве. Механизмы начали вертеться, и стрелки опустились на пункты. Устройство начало гудеть, его механизмы скрежетали, как ветряные игрушки.

Вход во время отличался от прошлого. Предыдущие путешествия через проходы вызывали головокружение, сопровождаемое ярким светом, ослепившим Лоусона, но теперь все чувствовалось так, будто хронолог сам перемещал их, останавливаясь при случае в местоположениях, которые не были Римом. По крайней мере, пока.

Одна из таких пауз заставила его почувствовать тёплый огонь в спину и холод зимнего бриза в лицо. Впереди он видел следы на снегу. Пара фигур стояла на расстоянии. На них были тяжёлые пальто из меха, они ходили на снегоступах вокруг круга высоких камней. Изображение ушло. Голова болела, а в ушах шумело. Он повернулся к Блисс, но прежде, чем он смог говорить, темнота прохода окутала их ещё раз, когда они снова двинулись через поток времени.