Волчий камень

– Я вам, сеньоры, расскажу историю, как Пабло добыл свою бригантину, и тогда вы поймете, каков хитрец мой сын. Тогда он только начинал самостоятельно выходить в море как капитан. За плату я нанял для него шхуну с командой. Дрянная была шхуна, старая, с обросшим дном, но Пабло радовался как ребенок. На ней в море далеко уходить было опасно, а он все равно радовался. Попытали они удачи у южных берегов Эспаньолы, и в первую же неделю плавания их наблюдатель на марсе увидел английскую бригантину с розой Тюдоров на парусах. Идти на такой шхуне против бригантины – гиблое дело, но уж очень она понравилась Пабло. Решил он рискнуть, но не бросаться сломя голову в погоню, а взять хитростью. Два дня они шли параллельным курсом, чтобы не спугнуть англичан, и потихоньку сближались. – Дон Диего остановился, многозначительно помолчав, поднял палец и произнес: – Но послушайте дальше, сеньоры, до чего додумался Пабло! Они закрыли пушечные порты тряпками, соорудили на палубе курятник. Половину своей команды Пабло упрятал в трюм, а часть второй половины переодел в женское платье. На леерах развесили белье, и тоже большей частью женское. Устраивали танцы и якобы все, перепившись, падали и засыпали на палубе. Ни дать ни взять, идет небольшой торговец от острова к острову с пассажирами на борту и командой в несколько спившихся матросов. Такую комедию заломили перед англичанами, что те сами сближаться начали. Одичавшие за переход через Атлантику, они посылали «дамам» воздушные поцелуи и приглашали к себе на борт. А когда между кораблями уже можно было крюк добросить, Пабло выстрелил из носовой пушки, и перед изумленными англичанами предстала вся команда, вооруженная саблями и баграми. Ряженые дамы наставили на англичан мушкеты, и те все как один руки подняли. Вот таков мой Пабло! Не пропадет такой моряк в море. Слава разнеслась о нем по островам. Англичане везли большой груз специй, огромных денег стоил, так он все команде отдал, себе только бригантину оставил.

– А что с англичанами стало? – спросил старпом.

– Вы хотите узнать, отправил ли он их на корм акулам? Нет, сеньоры. Пабло не Карлос, – засмеялся дон Диего. – Это за кораблем Карлоса всегда ходят стаей акулы, потому что знают: он не даст им подохнуть с голоду. А Пабло высадил англичан на ближайшем острове, да еще дал мушкеты с порохом. Не знаю, правильно ли сделал. Я поначалу в ярости был, что он их не перерезал. Но вот странное дело… Карлос куда больше всяких искателей приключений перебил, не боялся и на военные корабли нападать, а не только на торговцев. Но слава идет по пятам за Пабло. Моряки с ним готовы за гроши в море идти, хотя он всегда жестко кодекс соблюдает. Ни драк, ни пьянок, ни баб у него на борту никогда нет. Даже в кости играть запрещает! А все готовы с ним хоть к черту на рога! А почему? – спросите вы. А потому, что все видят, что он капитан от бога! И это притом, что Пабло всего-то двадцать лет. Нет, не пропадет такой моряк!

И дон Диего гордо выставил на обозрение свой профиль, задрав кверху бороду.

Неожиданно ему в голову пришла мысль: «А почему это чужаки интересуются судьбой англичан? Опять проявление жалости? Или что-то другое? Сами-то они не англичане – это точно. Язык совсем другой, да и одежда на английскую не похожа. А вот союзниками могут быть вполне».

И опять дон Диего скривился от терзающих голову мыслей. Давно уже ему не приходилось столько думать. Чтобы как-то прояснить ситуацию, он решил от рассказов перейти к вопросам.

– А вы, сеньор, как считаете, Пабло правильно поступил? – обратился он к Кюхельману.

Гюнтер безразлично пожал плечами:

– Если ваш сын считает себя моряком и честным воином, то он поступил, как и положено настоящему капитану, ну а если он считает себя палачом, то он сделал глупость:

Едва сдержавшись, дон Диего почувствовал, что в нем закипает злость. Уж слишком легко этот чужак навешивает ярлыки. Он сам не одно английское горло перерезал, но палачом себя никогда не считал.

– А сами вы, сеньор? Не раз я уже слышал от вас, что вы воины и бывали в боях! Вам-то приходилось топить корабли врага?

– Приходилось.

– И как же вы с ними поступали? Отдавали им корабельные шлюпки или с извинениями обещали их вернуть на родину? Вам удавалось воевать с врагом, не убивая его?

Гюнтер смущенно отвернулся. Губернатор сумел вывести его на больной и скользкий вопрос морали. Вопрос, от которого всегда можно прикрыться воинским долгом и интересами родины. А можно терзаться муками совести из-за каждой новой жертвы. Он знал, что любой подводник старается думать, что на транспорте, в который он влепил торпеду, непременно плыли танки и самолеты, а не беженцы – женщины с детьми.

– Я всегда старался топить корабли и груз, а не команду и пассажиров. В отличие от ваших потешных пушек, мой корабль обладает таким оружием, что зачастую я топлю вражеский корабль за несколько миль и даже не вижу, что он вез.