Волчий пастырь. Том 3

Теперь уже я выругался, мысленно – без утвержденного плана действий импровизация как обычно выходила не очень: принимая лириум я просто не подумал, что перед моим ударом Никласу еще надо будет установить связь с Местом силы.

Вот что происходит во время несогласованных импровизаций. Я принял лириум значительно больше комфортной для меня дозы, и, если я сейчас не начну действовать, меня очень сильно накроет. В руках уже зародилась крупная дрожь – если сейчас энергию не выплеснуть концентрацией действия, то мне понадобится целитель. Удар же, как я уже прекрасно понял, надо наносить только тогда, когда сияющая силой кровь Никласа из начертанного конструкта достигнет ледяного обелиска.

– Рейнар, – окликнул меня Никлас.

– Да!? – резко откликнулся я, не скрывая раздражения.

Резко и раздраженно, потому что изо всех сил пытался сохранить контроль над телом и сознанием.

– Рейнар, я не соврал тебе тогда, когда говорил почему остался рядом с Ливией. Титулы и власть – это мишура. Я остался с Ливией только из-за нее самой. Не забудь ей об этом сказать, пожалуйста.

Медленно и с усилием кивнув, я сосредоточился на себе и своих действия. Нет, я услышал Никласа, но в смысл его слов просто не вдумывался – осознавать услышанное буду потом. Сейчас же пульс у меня уже громко стучал в ушах, отсекая все остальные звуки, а мир превратился в калейдоскоп красного и зеленого. Поворотом перстня заставив материализоваться фламберж, я пустил в клинок импульс силы.

– Бей только когда кровь достигнет обелиска, – произнес Никлас.

А то я, шерстежопого дьяболо его за ногу, сам не догадался! – вновь рванулось у меня внутри раздражение. Не на Никласа, а на ситуацию в общем. Меня уже колотило крупной дрожью.

Сложности предстоящему и ожидаемому от меня действу добавляло то, что усиливающая адское пламя татуировка находилась у меня на левой руке. Да, я амбидекстр и владею обеими, но все же правая – учитывая, что меч до недавнего времени у меня был один, в моем новом теле более натренирована. В учебных поединках в Мессене я использовал правую как основную руку, левой же только изредка удивлял противников. Сейчас же мне предстояло бить с левой – если взять фламберж в правую как основную, синергии с адским пламенем просто не возникнет.

Пульс в ушах бился все громче, так что даже все тело уже ощутимо вздрагивало в такт ударам.

– Рейна-а-ар! – громко закричал Никлас, привлекая мое внимание. Но я и без него видел – сияющая кровь уже почти достигла обелиска.

– Триста… тридцать… – начал я отсчет, предупреждая остальных.

«Три».

Последнее словно вслух не произнес. В полагающийся этому момент ударил, на выдохе. С левой руки, с шагом вперед и в пируэте – чтобы разогнать формируемый хлыст адского пламени, и при этом подхватил меч правой рукой, направляя. Больше мое движение походило сейчас не на удар, а на некий симбиоз заброса удочки и метания диска на олимпийских соревнованиях.

От принятого лириума меня накрыло восприятием так, что каждое мгновение распалось на множество отдельно воспринимаемых осколков. Время замедлилось, а расстояние между ударами сердца воспринималось краткой вечностью. Плотная алая плетка сорвалась с кончика фламбержа и еще летела чередой стоп-кадров в сторону ледяного Места силы, а я уже видел, что у меня не получается разбить хлыстом энергетический кокон так, как Никласу надо. Вернее, либо не получается, либо же после удара я не успеваю укрыться за щитом эгидой.

Делать как нужно, или как смогу – решения у меня даже не стояло. В момент, когда рядом готовы жертвовать своими жизнями сразу четверо, такого выбора просто не могло быть. Я так и остался на ногах, завершая удар – не упал на колени, прикрываясь щитом-эгидой. И в последний момент я поддернул рукой, заставляя алый хлыст адского пламени извернуться и обратным выстегивающим движением, как и заказывали, разрушить именно нижнюю часть энергетического кокона, скрытую от прямого взгляда ледяными наростами.

Ледяное пламя в энергетическом коконе встретилось с адским огнем, яркой вспышкой ударило по глазам и пульсирующее голубым Сиянием ядро заметно сместилось. Обелиск моментально покрылся сеткой трещин, и буквально вспух, разлетаясь пылью ледяной крошки. Огонь ядра в этот момент мелькнул росчерком длинной тонкой линии, удаляясь в сторону горизонта. Высказанная мною еще в Арконе ассоциация с рогаткой оказалась сейчас весьма наглядной – пламя скрылось с глаз, мелькнув словно разорванная натянутая резинка.

При этом хлестнувший по ушам вакуумный звук, сопровождающий разрушение обелиска, раздался столь сильно, что я моментально оглох. Даже громко до этого момента звучащий в ушах пульс просто потерялся – я оказался в царстве гулко звенящей тишины, оказался словно внутри огромного колокола после удара по нему молотом.