Волчий Рубин (СИ)

Влад похрустел суставами пальцев и спросил:

— И что же делать?

Мальчишка, успевший ещё пару раз отхлебнуть крепкого пойла, взглянул на собеседника слегка окосевшими глазами и помотал головой:

— Не знаю. Не представляю. Запутался я окончательно.

Вежливо, но настойчиво отобрав у него фляжку, Влад надолго задержал её у себя по двум причинам. Чтобы Чезаре не надрался в совсем уж короткое время и чтобы самому выпить наконец нормального алкоголя, а не вина, больше напоминавшего по крепости компот.

Светловолосый лучник с любопытством поинтересовался:

— А что отец от тебя хотел?

— Можно подумать, ты не в курсе!

— Будешь смеяться, но нет. Кардинал не посчитал, видимо, меня достойным, чтобы доверить сию тайну.

— И как же ты собрался меня уговаривать, если не знаешь, что именно от меня требуют? — с иронией осведомился Влад. — Слушай, а пожрать у тебя ничего нет?

— Я не собрался, меня собрали! — сварливо отозвался Чезаре. — Повлиять так, чтоб ты исполнил всё, что скажет отец. А насчёт пожрать… С собой нету, но я могу что-нибудь притащить.

— Принеси, а? А то на голодный желудок совсем не думается.

Мальчишка удалился добывать еду, а Влад покрутил в руках фляжку и присвистнул:

— Ничего себе тут бормотуху изготавливают. Не знал бы, что я в Италии, решил бы, что где-нибудь на родине у себя, в отдалённой деревне выпиваю.

Чезаре вернулся довольно быстро, приволок полкотелка каши, щедро сдобренной кусками мяса, и пару больших ломтей хлеба.

— Ложка вот только одна, — словно извиняясь, улыбнулся он. — Держи. Я в общем-то не голодный.

Под отличную закуску самогон пошёл и вовсе весело. В глазах Чезаре очень быстро появился пьяный туман. Настолько быстро, что Влад даже удивился: «Сильно же на него алкоголь действует. Или просто-напросто перенервничал, что в его положении неудивительно. Ага, — тут же добавил про себя. — А ты-то в каком положении? Даже в худшем, парнишка по крайней мере среди своих, может, и не тронут они его, отбрешется как-нибудь. А мне прямая дорога — на эшафот или как тут у них принято казнить…»

— Так что, будешь приводить аргументы в пользу инквизиции? — всё-таки счёл нужным полюбопытствовать Влад, почувствовав, что язык начинает немного заплетаться.

— Не хочу! — гневно буркнул мальчишка. — Они меня предали! Надо же выдумать, что я — я! — еретик-отступник. Я — истинный католик! Не чета многим этим ополченцам, — последнее слово он произнёс с нескрываемым презрением, — которые в добровольцы пошли, чтобы им простились разбой на большой дороге и убийства в городских подворотнях! Ненавижу! Отец, как обычно, из себя невесть кого изображает. Захочу, под суд отдам, захочу, помилую… Как будто от его воли зависит, виновен я или нет. Никому здесь правда не нужна. Только вертят людьми в своих целях непонятных, как хотят. — Он запрокинул голову, отпивая из фляги.

— Да-а-а… Твоя тирада мало способствует созданию положительного впечатления о Святой Палате. — Влад, как всегда в нетрезвом состоянии, принялся изъясняться длинными витиеватыми предложениями. — Значит, и тебя допекли. Что уж про меня, несчастного, говорить. С минуты на минуту жду, когда дыбу приготовят. — Парень хохотнул, словно сказал что-то очень остроумное. — Слушай, Чезар, а пойдём к оборотням! Они ребята компанейские. Всё им объясним, какие козлы эти священники. Волки, они ж не злопамятные. Подумаешь там, пристрелил ты десяток-другой шерстистых. Так и они тож не ангелы божьи.

— Хм, Влад, с виду ты вроде умный, а как говорить начинаешь, так дурак дураком. — В тоне мелькнули покровительственно-высокомерные нотки. — Сколько раз тебе повторять, что с нелюдями я союзничать никогда не буду? Понимаешь, ни-ког-да. Не к чему в сотый раз обсуждать одно и то же.

Помолчали. У обоих на лицах виделась титаническая работа мысли, выражающаяся в свирепом двигании бровями, выпячивании челюсти и сверкании глазами.

Владу в мысли, расторможенные влиянием алкоголя, вновь пришли сомнения в дружелюбности Конрада. Поняв, что про себя не думается, он решил поделиться своими соображениями с собутыльником и приступил, активно жестикулируя, к проникновенной речи: