Волчий уголок

Он насобирал горсточку, съел водянисто-сладкую мякоть и подобрел немного. Начал воображать, что для муравья кустик черники – гигантское развесистое дерево. Под листом можно от дождя укрыться, ну а плод – чудо света: огромной величины шар, полностью заполненный слабым соком. И на дереве таких плодов великое множество. Человеку такое и не снилось.

Выяснилось, что вообразив себя муравьем, намного веселее собирать чернику.

Славик насобирал кружку вместимостью около литра и высыпал в корзинку, с которой на коленках ползал по черничнику отец.

Они переглянулись и решили – довольно, хватит ягод на сегодняшний компот и праздничный десерт.

– Дядя Петя так бы не подумал. Ну, а нам, наевшимся ягод вволю, сегодня на них и глядеть больше не хочется, – подвел итог отец.

Пока собирали ягоды, нашли десятка два сыроежек и несколько лисичек. Отцу попался порванный пластиковый пакет. Он пробормотал какое-то ругательство, вытащил спички и поджег его. Славик не преминул подойти посмотреть.

– Кажется, собрал бы всех вас, юных натуралистов, и повел бы в лес, – сердито заговорил отец, – бумагу, пленку сожгли бы, консервные банки – в металлолом. Очистили бы лес, а там и за всю планету принялись бы. Невозможно глядеть, когда на этом изящном кустике вереска висит грязный предмет человеческих отходов.

– Бумага быстро сгниет… – неуверенно предположил Славик.

– Пока она сгниет, она укроет от солнца кусок земли, на котором не вырастет трава, которая не выработает кислород для твоего дыхания. В твоем возрасте это пора знать.

– Подумаешь, один клочок бумажки…

Отца взорвало:

– Ты посчитай, что получится, если каждый из шестимиллиардного населения нашей земли бросит по куску бумаги, пленки, по банке и бутылке. Да еще каждый сотый разворотит бульдозером полгектара зеленой земли для строительства…

Он замолчал. Молчал и Славик.

На стоянке отец вспомнил о желудевом кофе.

– Мы же забыли просушить, – спохватился Славик.

– Вытащил я их утром из воды, – отец принес кусок бересты с разложенными на нем желудями.

Он высыпал подсохшие половинки в котелок и поставил его на угли. Очень скоро они начали потрескивать, отец стал помешивать их. Ждал треска, чтобы затем прервать его ложкой…

Следующую партию не вымоченных он жарил дольше. С желудей уже шел дымок, некоторые щелкали так звонко, что он отдергивал руку с ложкой, но все равно не снимал котелок с огня. Эти стали темно-коричневыми, кончики у некоторых почернели.

– Пошли на мельницу, – бодро позвал он Славика.

Упрашивать того не надо было, хотя он и не представлял, как отец собирается молоть желуди.

Недалеко от Золотого Ключа лежал на берегу большой плоский валун. Славик любил сидеть на нем и маленькими глотками тянуть ледяную родниковую воду.

Отец сел на краешек и начал ощупывать слабое углубление недалеко от края камня.

– Годится, – решил он. – Вымой его тщательно песочком, осочкой. А я для жернова подходящий камень поищу.

– Да тут чисто, – сказал Славик.

– Рукой попробуй, – отец потер углубление пальцем. – Здесь и песок, и земля, и лишайники завелись. Хорошенько протри и ополосни, иначе кофе плесенью будет отдавать, и песок захрустит на зубах.

Когда отец вернулся с массивным округлым камнем, Славик драил валун мочалкой из свернутой клубком длинной зеленой плети плауна, подсыпал озерного песка, не жалея воды, смывал его.

– Молодчина, – похвалил отец, – как заправский матрос палубу. И швабра у тебя подходящая. Но плаун, или дерезу, больше не рви. Это растение древнее, редкое, красивое, растет медленно. Раньше из него похоронные венки делали. Теперь не сделаешь – не найдешь столько. Осокой тоже неплохо драить…

– Ей еще руки порежешь, а эта мягонькая, – Славик ласково потрогал пальцем свою самодельную мочалку.

Краем мешочка они вытерли остатки влаги и решили подождать минут двадцать, чтобы в углублении подсохло окончательно.

Отец остался у родника. Славик попил воды и пошел вдоль берега.

Волны, когда в ветер били о берег, оставили свои следы на светлом песочке дна – маленькие пологие барханчики. Ровная бороздка тянулась по песку, на конце ее черным зубом торчала верхушка зарывшейся перловицы. Славик не заходя в воду дотянулся и вытащил раковину.

Неподвижная, похожая на камушек перловица лежала не просто так. Она раскрыла створки, высунула светло-оранжевого цвета мякоть и спокойно цедила прозрачную воду, добывая из нее и пищу, и строительный материал на свой непробиваемый панцирь. Теперь, потревоженная, она довольно быстро втянулась в раковину и закрыла створки с такой силой, что Славик с трудом вытащил обратно палочку, которую успел сунуть в щель. Он сразу вспомнил вычитанные легенды, как гигантские морские раковины намертво защемляли руку или ногу неосторожного ныряльщика за жемчугом. Того моллюска, величиной с добрый тазик, нельзя было ни оторвать, ни поднять потом на поверхность.

– Вот бы у нас были раковины с жемчугом, – вернувшись, сказал он отцу.

– Зачем? – сразу осадил его отец.

– Ну… добывали бы драгоценности.