Волчий уголок

Желтая трясогузка. Эта тоже дергает постоянно хвостом, но он у нее длинный.

Желна. Видел ее огромное дупло и щепки, оставшиеся после строительства. Такие долотом не сразу отколешь.

Глухарь. Только пер. Большое, черное с белыми пятнышками.

Зимородок. Светится голубой звездочкой.

Вяхирь. У него белое колечко на шее, но не замкнутое.

Птицы, которых видел: ворона, грач, галка, ворон, сорока, чайка озерная, чомга. большая синица, кряква, чирки, цапля серая, поползень, лунь, зяблик, гаичка, дятел пестрый, аист, сойка, горлинка, ласточка деревенская, вяхирь. Чибис. Ополовник, камышница, трясогузка белая, трясогузка желтая…

Из дневника отца

Заварил букет кипрея. Есть кое-какой аромат медовый, но больше привкуса и запаха зеленой травы. Обязательно сушить для чая. Попробовать сушить после ферментации, как некогда делали из него капорский чай.

Из дневника дяди Пети

Сидел тихо с удочками. Шорох возле тростника… Выпрыгивает горностай. Сам коричневый, брюшко белое. Прыгнет разочек, станет на задние лапки, посмотрит на меня, прыгает дальше. Но все же раздумал приблизиться, или не заинтересовал я его. Повернулся и ускакал в тростник.

Утро выдалось серое, тихое.

– Не клевая погода, – определил Славик.

Дядя Петя не согласился. Ему нравилось утро. И отец был доволен.

– Самая грибная погодка. При солнце как-то неинтересно грибы собирать и трудно.

– Почему? – удивился Славик.

– Трудно заметить среди солнечных зайчиков. Идешь за грибами?

Славик не возражал.

Знакомой просекой они прошли на запад. Там, где начиналась вырубка, они свернули и пошли по сосняку. Славик давно приметил, если в сосняке попадается береза, отмеченная на земле желтыми листиками, появляется шанс найти съедобный гриб, а то и несколько. Больше других радовал черненький с мохнатой серой ножкой подберезовик. В первый миг казался он издали боровиком, но стоило ступить шаг в его сторону, как становилось ясно, что до боровика ему далеко, не хватает ни вида. Ни осанки. Здесь же частенько лежали правильные розовые кружочки волнушек, красивых и малоценных в глазах Славика грибов. Отец так не считал. Варил их отдельно, сливал воду, подсаливал и начинал хвалить. Славику больше нравились черные грузди. Они были крепче волнушек, кололись под ножом, и после варки оставались хрустящими, мясистыми, а по цвету вообще становились роскошными: темно-фиолетовыми с вишневым оттенком. Все три гриба любили березы, по одиночке стоящие среди сосен.

Попадались здесь и сыроежки. Но эти росли везде, и трудно было определить их любимые деревья. Славик перестал срезать нежные сыроежки со светло-розовой кожицей. Они ломались в руках, в корзине же вообще превращались в труху. Остерегался брать и бледно-зеленые – слишком они походили цветом на зловещую бледную поганку. Зато с удовольствием брал редко встречающиеся желтые, большие и крепкие в виде перевернутой чашки, которые как будто покрасили плохой кистью разведенными водой лиловыми чернилами. Они чаще всего были без единой червоточины. Пластинки у них через некоторое время немного бурели.

Отец не торопился подходить к березам. Славик не мог понять, как он выбирает свой путь. Он и в чистом сосновом бору находил грибы: замшевые сверху зеленовато-желтые моховички, лисички, похожие на вырезанные из морковки конуса, которыми украшают заливное.

Отец искал боровики. Нашел всего один. Славик обшарил все вокруг, надеясь найти целое семейство, но впустую.

– Разве это грибы, – ворчал отец, – боровики, лисички – растут поодиночке, докатились… Раньше найдешь боровик, присядешь, а срезать не торопишься. Глядишь – второй, тритий неподалеку сидят. Компанейские грибы. А теперь каждый выживает в одиночку…