Волчьими тропами

— Чтобы ты не сбежала, когда увидишь, что тебя ждет.

Идти к Сверу мне расхотелось совсем, и он это прекрасно видел.

Видел прекрасно, но в мое положение входить не хотел и бессовестно пригрозил:

— Если ты не подойдешь сама, я поймаю тебя и клеймо поставлю куда получится.

Угроза возымела действие. Куда получится я не хотела, и неохотно, нарочито медленно подошла к нему, не забывая поджимать губы и смотреть исподлобья.

— Куда поставим? — Свер перехватил рукоять удобнее, и я почувствовала непреодолимое желание сбежать, но смогла только вдохнуть, выдохнуть и повернувшись к нему спиной, задрать рубаху:

— Сюда.

— Держи ее, — велел Свер, и меня заключили в медвежьи объятья, грамотно фиксируя положение тела. И даже рубашку из рук вырвали, самостоятельно задрав ее чуть выше.

Я сопела Берну в грудь, прекрасно слыша, как клеймо с шорохом выскользнуло из углей.

Зажмурившись, отчетливо представила, как раскаленный до красна металл медленно приближается к моей спине, казалось, я была к этому готова, но все равно очень удивилась, когда лапа коснулась поясницы. Первое, короткое, мгновение клеймо казалось обжигающе холодным.

Потом я заорала…

Как же я орала, как материлась, как плакала и тоненько взвизгивала, когда сострадательная Ашша притащила кусок льда из холодной, чтобы приложить его к клейму.

Присмирев, я расположилась на земле за пределами капища, лежа на животе и следя за тем, чтобы лед не скатывался с ожога, с интересом смотрела на процесс клеймения со стороны.

Впечатлительная блондинка, просившая все прекратить, когда мы сидели в подвале, потеряла сознание от боли. Парни вынесли эту процедуру с мужеством и только ругались сквозь сжатые зубы. Зато брюнетку Сверу и правда пришлось ловить. Она оказалась такой же впечатлительной, как и я, и клеймиться не хотела. Только не после того, что видела.

В итоге девушку, конечно же, поймали и хорошенечко прижгли, я же сполна насладилась представлением.

А следующие три дня не могла нагнуться, с трудом садилась и вставала, и каждые четыре часа меняла повязку.

Ашша, глядя на мои страдания, только качала головой, вздыхала и сочувственно повторяла «Ну кто же мог подумать, что у тебя так сложно все будет проходить».

Свер же сочувствовать мне отказывался вовсе, зато пару раз с удовольствием заметил, что я очень хилая, и теперь даже самый суеверный из деревенских должен был убедиться, что я не нечисть.

— Нечисть бы так не орала, — солидно подтверждал Берн, и эти двое удалялись по своим делам довольные собой, оставляя меня злую, больную, ненавидящую всех и вся.

Только неделю спустя у меня появились силы ответить на их насмешки. Свер о моей слабосильности забыл, стоило мне только прекратить передвигаться по стеночке и намекнуть ему, что моя победа над ведьмой оставила в умах людей более яркий след, чем эмоциональные выступления во время клеймения.

Меня теперь уже и в лицо начали звать Огневицей, но не зло и без страха, а как-то очень приятно, по-доброму. А Рала, в компании своего невыносимого кота, даже притащила как-то пирог с рыбой — боа́льшую половину которого умял Латис — и сообщила, что это гостинец от ее матери.

— Просила передать храброй воительнице, — с улыбкой выполнила она наставление матери, глядя, как ее чудовище с отменным аппетитом жрет мой гостинец. Пирог был свежий, вкусный, еще совсем теплый и уже почти съеденный.

Рале досталось только два куска, три – мне, а все остальное заполучил кот.

— Воительнице?

— Ты Атоа́ра остановила, не дала ему защиту взломать, а потом еще и ведьму убила, и отделалась только синяком.

Синяк в половину плеча и правда был единственным напоминанием о моем недавнем подвиге. Ручки у ведьмы оказались сильными, что, впрочем, не особенно ей в жизни помогло.

— Многие изменили свое мнение, — доверительно призналась Рала, невольно понизив голос, — они рады, что в их деревне живет нечисть. Ты теперь Пограничная Огневица.

Я молчала, пережевывая последний кусок пирога, и боялась даже поверить, что моя жизнь в этом странном месте может хоть чуть-чуть наладиться.

Пограничная Огневица… наверное, это звучит впечатляюще.

Глава 6

Ведьмы — результат насилия и смерти. Проклятые дети выходцев. Болезнь этих земель.

А еще они тощие и стремные, но мужиков для продолжения рода из деревень уводят на раз…

И это, пожалуй, поражало меня больше всего.

— Да они же страшные! — бледные, темноглазые, очень похожие на иссохшие трупы… Будь я мужиком, ни за что бы к такой и близко не подошла.

— Яра, — Свер тяжело вздохнул и на несколько секунд отвлекся от своего занятия, чтобы приласкать меня усталым взглядом, — напомни-ка мне, зачем тебя недавно клеймили?

— Чтобы эти гадины не сварили мне мозг вкрутую, — охотно ответила я.

— Немногие готовы, а главное хотят получить столь болезненную защиту от ведьм, которых, вполне возможно, никогда не встретят. К тому же, все мужчины, как правило, потом возвращаются домой.