Волчина позорный

— Ну, ящика три с телевизорами, пару холодильников, диван кожаный и два кресла. Этого мне хватит, — Александр Павлович выпил воды из командирского хрустального графина. — Рацию на правое сиденье бросьте. Частота наша. Но я с вами буду говорить как с директором совхоза, а вы со мной как с экспедитором. Только частота пусть будет закрытая. Только для нас. Чтоб, не дай бог, никто из МВД в разговор наш не лез и друг друга не вызывал. А то спалимся в момент.

— «ПМ»-то возьми в этот раз. Мало ли… — Лысенко посмотрел на Маловича взглядом просителя милостыни с паперти Кустанайской церкви.

— Сергей Ефимыч, — Шура скривился. — Я и пулемёт могу взять. Но и с ним меня могут убить. Если я без оружия — тоже могут шлёпнуть. Но! Весь вопрос в этом. Если смогут! Пистолет мне ума и хитрости не добавит. Мёртвые бандиты нам с вами не нужны. Я им могу ноги прострелить вообще без разговоров. И это будет считаться, что я сильнее уродов-убийц? Нет, не будет. А в блатном мире должны понимать, что мы умнее и сильнее. Тогда нас будут бояться. А покосить их десятками и сотнями на всех «малинах» и «сходняках» из «калашникова» — дурное и нехитрое дело. Почитания нашего преимущества над ними не вызовет ни у наших, ни у ихних.

— Ну, ладно, ладно, — сел за стол командир. — Тогда ты уж аккуратнее там. Не карманников ловить будешь. Поосторожнее работай. Всё, до завтра. Ах! Забыл. Жена твоя звонила мне. Просила тебя вечером перезвонить Борису Павловичу.

— Сейчас перезвоню. Уже вечер. С Вашего телефона можно?

— Привет, — сказала Зина. — Я съездила на кондитерскую к Нинке и сама с ней поболтала. Она глубоко раскаялась в своём глупом поведении. Липнуть к тебе не собиралась и не будет никогда. Просто неудачно пошутила. Так что мы с сыном завтра возвращаемся.

— Ну, как замечательно, — сказал Шура. — Продуктов купить? А то я сейчас в столовой ем.

— Я сама всё по дороге куплю. Боря на своём «москвиче» нас попутно и в магазины забросит. Он так сказал. Мы к вечеру приедем.

— Я тоже к вечеру. У меня задержание завтра. Всё. Целую. Жду.

— Забавный народ — женщины, — тихо сказал Лысенко. И они поехали по домам.

Шура ехал и вспоминал как они задружили с Зиной в девятом классе. Целовались на скамейке возле дома её тёти. Она приехала учиться в город из далёкой деревни Камышинки. После одиннадцатого класса Шура в армию ушел, а она поступила в медицинский техникум и к его возвращению уже работала фельдшером в третьей городской больнице. Малович в форме с тремя сержантскими лычками пришел к ней на работу. Они сели на подоконник в коридоре и через десять минут договорились завтра с утра идти и подавать заявление в ЗАГС.

Александр после службы превратился в мужчину, хотя выглядел просто как красивый и мускулистый юноша. Он, где только мог, назанимал денег и пока тянулся предсвадебный подготовительный срок, построил с друзьями и братьями хороший дом недалеко от центра Кустаная, заполнил его всем, что положено иметь в крепкой и состоятельной семье. Долгов набрал, если и не на полжизни, то лет на пять точно. Потом они расписались и сыграли свадьбу в отцовском дворе во Владимировке. Три дня не просыхали, пели, плясали и складывали в дальнюю комнату Панькиной пятистенки подарки от своих деревенских родственников, друзей и от новых городских.

— Женюсь один раз — сказал Шура вместо первого тоста. Все стали хлопать в ладоши и звенеть стаканами с водкой. Оно так и вышло. Прожили они до две тысячи тринадцатого года, в котором умер от рака настоящий полковник Шура Малович, а через год от горя — Зина, хирург, врач высшей категории. Но всё это случилось потом, прямо на середине доброй жизни в любви и согласии, да рядом с сыном Виталием и внуками Андреем и Кириллом.

А к семьдесят первому прожили они всего одиннадцать лет, занятые делами по горло и собой до самых глубин своих любящих душ.

Утром двадцать третьего июля семьдесят первого Малович на своём синем с красной полосой мотоцикле въехал во двор милиции, которая всех, как могла, берегла. Он переоделся в клетчатую шоферскую рубашку, надел армейские галифе и сапоги, в которых пришел из армии. Поговорил пять минут с командиром по рации и уехал на трассу, внимательно пересчитав всё, что стояло и лежало в будке. Сверил товары с накладной и поехал на трассу Кустанай-Боровое. На приличной скорости проскочил восемьдесят километров и никто не пытался его остановить, не было на обочине аварийных машин и прочих подозрительных механизмов на колёсах или гусеницах. Малович развернулся, снова приехал к городской развилке и выбрал дорогу на очень далёкий Кушмурун.