Волчина позорный

— Отбрыкаешься? — спросил он Маловича настороженно. — Хотя ты — точно их задавишь. Ты ведь как и Борис, брат твой, мир перевернёшь ради правды. Ладно, с богом.

Носова Шура нашел в лаборатории геологоуправления. Гена плёнки проявлял.

— Ты клеил? — показал он вблизи снимок, не здороваясь.

— Я, — радостно ответил Гена. — Ништяк же вышло? Вам уже подарили на день рожденья эту хохму?

— Подарили. Но не сказали, чья идея такая славная. Не сам же ты придумал?

— А этого идея, как его… Вашего друга и друга Вашего брата. На «Большевичке» работает. Моргуль дядя Миша его снимал для газеты. Как же его? Алексей…

— Иванович, — добавил Александр Павлович. — А Фамилия у него Ру…

— А, вспомнил! Русанов, — Гена засуетился. — А что вообще? Не так что-то?

— И он прямо-таки сам сюда приходил? — спросил Малович.

— Нет. Не сразу и не сюда. Сперва пришел парень молодой. Ну, полный дурак. Ничего не смог толком объяснить. Мычал чего-то. А потом сказал:

— Да пошли вы в задницу. Русанову надо, пусть сам и объясняет.

— А вот после него позвонил Русанов, но не назвался. Предложил встретиться в парке возле колеса обозрения. Оно в дальнем углу сквера, который к парку пристроили. Ну, у меня, гляньте, телефон с определителем. Я в справочнике посмотрел — это номер заместителя главбуха. Посмотрел все три фамилии заместителей. Две женщины. Мужик один — Русанов А. И. Это я на всякий случай уточнил. Мало ли в какое дерьмо меня затянуть хотят.

— Хотят, — Александр вынул из папки объяснение Моргуля. — Ты уже в дерьме по самое не хочу. Читай.

Носов минут двадцать изучал повествование.

— Получается, Гена, что ты один из моих друзей, которые на день рождения придумали смешной сюрприз, — Малович сел напротив и внимательно глядел ему в зрачки. — Труп настоящий. Но всё на снимке смонтировано халявно. Моргуль же написал. День рождения у меня в январе. Зачем ты вписался в эту профанацию?

— Сто рублей заплатил мне Алексей Иваныч. Это моя зарплата сейчас. Выходит, продался за деньги вчистую, — Носов погрустнел.

— Вот этот снимок хотели отдать в обком. Ты же не один сделал. Переснял ещё экземпляров десять. Так вот. Пиши, что это не твоя инициатива — фотомонтаж сделать. А Русанова Алексея Ивановича, заместителя главбуха «Большевички». Что исходные материалы передал тебе он и отдал ты снимки ему. Иначе, Гена, вся пыль и кирпичи валятся на твою башку.

Вот он, родной Уголовный кодекс КазССР. Статья сто восемьдесят шесть. «Ложный донос». Ложный уже потому, что фотомонтаж. Вот был бы настоящий снимок — другой вопрос. А так любая экспертиза скажет, что фотомонтаж, причём качеством весьма слабый. Отдадут в обком ложный донос. Карается, читай вдумчиво, лишением свободы сроком до пяти лет. Тебе хочется на зону, Носов?

— Что я должен делать? — спросил Гена нервно.

— Всё напиши как было. С фамилиями, числами, в какое время и где встречались, сколько ты денег получил. Короче, всё досконально излагай. И не забудь выделить желание Русанова сделать эту склейку с разных снимков. Не забудь уточнить, что снимки сняты в разное время и при совершенно разных освещениях. И разными фотоаппаратами.

— Тогда ко мне претензий не будет? Не посадят за ложный донос?

— Нет, — кивнул Малович. — Ты просто хотел заработать. Вот если бы сам отнёс монтаж в УВД и обком КПСС, то тогда ты главный герой. А реально кто?

— Русанов.

— Так и пишешь: Русанов заказчик «ложного доноса». Понял? — Шура расстегнул воротник рубахи. Душно было в лаборатории да ещё противно пахло смесью проявителя и фиксажа.

За полчаса Гена написал подробное заявление на имя генерала, начальника УВД.

Из своего кабинета Шура позвонил на номер Русанова, который взял у Носова.

— Вы, Алексей Иванович, будьте завтра в девять на работе. Надо кое-что уточнить. Мы убийцу Иванова нашли. А Иванов у вас работал. Формально Вы должны расписаться в том, что знали убитого по работе.

Русанов помолчал немного.

— Вообще-то в девять всегда совещание у директора.

— Лучше отпроситесь, — Шура говорил мягко и вежливо. — Если Вас не будет когда я приду, разговор может состояться у нас в «угро». И положил трубку.

Пошел, показал бумаги подполковнику. Он прочёл внимательно и сказал.

— Волк ты, Малович. Волчина и волчара позорный, — и засмеялся от души. — Русанов теперь наш.

Вечером Александр Павлович уже подходил к своей калитке. Сзади, с другой стороны улицы кто-то выстрелил из двух стволов в забор. Дробь впилась в доски рядом. Сантиметров на пятьдесят правее. Убивать не собирались. Пугали.

— Ну, понеслась коза по кочкам, — сказал Шура и закрыл со двора калитку на щеколду. Хотя какая она защита, щеколда? Он собрал Зину с сыном, они сели на мотоцикл и пулей вылетели из ворот в сторону дома тёти Борькиной жены Ани.

— Тебя не убъют? — заплакала жена.

— Уже бы давно убили, если б хотели, — оглянулся назад Малович. — Но, ты где-то права. Война началась. Ты должна верить, что войну эту выиграю я.

— Верю, — обняла его сзади жена. — Ты только шибко не петушись. Про нас помни.

От их дома грохнул ещё один выстрел. То ли в воздух этот козёл стрелял, то ли промахнулся.

9. Глава девятая