Волчица и пряности. Том 11. Краски мира 2

— Надо же. Похоже, юная госпожа чему-то учится.

— Я ведь уже дважды сама принимала решения и ошибалась.

Ора улыбнулся и кашлянул, потом указал на лежащие на столе монеты. Флер уже потратила немножко денег из полученных ею двадцати лиготов.

— Хмм?

Она склонила голову; Ора вздохнул.

— Вам еще многому нужно научиться. Дорога будет трудной. Вы не догадались проверить монеты, которыми они вам заплатили.

— А что такое? Они что, как-то недоплатили?

Она уже собиралась сказать «это невозможно», когда Ора с сожалением покачал головой.

— Посмотрите, как у них стерты края. Вы думаете, меняла их примет? Возможно, их придется отдавать за девять десятых стоимости…

Флер нервно вгляделась в монеты и увидела, что, действительно, среди них было несколько стертых и гнутых.

— Ну, даже если бы я вам все рассказал, все равно вы бы не смогли это запомнить. Лучше учиться всему постепенно. Однако…

— …Однако?

— Если бы вы были простым мальчишкой-учеником, которого я мог бы поколотить, я бы сейчас не так себя вел.

Слышать, как Ора шутит, доводилось редко… похоже, он и вправду оценил вино.

— Помню, как меня в первый раз как следует побили… я неделю плакал.

Весело глядя на монеты, он смахнул их в деревянную шкатулку и закрыл крышку.

— Ладно, давайте теперь поговорим о вашей новой затее.

— Хорошо…

— Итак? Скажите, что вы об этом думаете.

От столь внезапной смены темы Флер растерялась.

— По-моему, хорошая идея.

— Вот как? — тихо ответил Ора, потом взял перо и вписал монеты в старую учетную книгу. Из-за просчета Флер ему пришлось написать слово «убыток» под колонками.

— Я ошибаюсь?

— Нет. Если вам нравится, действуйте. В общем-то, тот тип прав: лошади умирают, болеют, ранятся, а одежда сохраняется годами. Когда я сам занимался одеждой, обычно только через три года ее уже нельзя было продать. Так что на ней трудно потерять много, и это отличный способ наточить ваши зубки.

— Значит…

Флер запнулась; Ора уверенно кивнул.

— Это будет третий раз, когда на вас будет вся ответственность за работу.

Когда Флер жила в поместье, она просто ела пищу, которую ей давали, и надевала одежду, которую ей приносили. Вот и все, что ей приходилось делать. Жизнь жены аристократа, лишенная всякой необходимости принимать решения. Нужно было лишь сидеть и слушать, что говорили вокруг.

Сейчас она еще только привыкала быть торговцем. Она не умела распознавать обман, ей было трудно вести переговоры. Но то, что она сама могла принимать решения, — это было просто замечательно.

Флер сделала глубокий вдох и кивнула.

— Но вы все же прислушивайтесь к моим советам, хорошо?

Если Ора будет недоволен ее действиями, он даст ей знать. Его недовольство будет означать, скорее всего, что она не справляется. И Флер отлично знала, что он хочет сейчас услышать.

— Конечно же.

— Да благословит вас Господь.

С этими негромкими словами он закрыл учетную книгу. Секунду спустя вошла вернувшаяся с рынка Бельтра — будто нарочно подгадала.

* * *

Падшие аристократы, незаконнорожденные дети аристократов, настоящие аристократы; несмотря на разные жизненные пути, у всех их есть кое-что общее — знаменитая фамилия. Многие из них цепляются этой фамилией за прошлое, чтобы продолжать жить. Но для таких, как Флер, — для тех, чей титул был продан, а потом стал совершенно никчемным, — фамилия служит лишь бременем.

Вот почему она закрывала лицо шарфом и старалась не представляться полностью. А значит, выбора у нее особо не было — чтобы находить работу, приходилось полагаться на связи Оры; но все равно время от времени называть себя приходилось. Впрочем, большинство людей, с которыми она имела дело, относились к ее положению с пониманием и помалкивали.

Однако на этот раз ей предстояло вести дело с Мильтоном Постом, опираясь только на собственные силы… не прячась за именем. По крайней мере так она надеялась.

— Мы не встречались на каком-нибудь балу?

Это было первое, что сказал Мильтон Пост, когда они пожали друг другу руки. Молодой паренек с опрятными золотыми волосами. Его одеяние — не вычурное, но по нему видно, что подбиралось тщательно и со вкусом. Если бы Флер не собиралась вести с ним дела, она бы и не догадалась, что перед ней человек из очень большой семьи.

Руки Флер уже никак нельзя было назвать «прекрасными белыми ручками в сатиновых перчатках». Они все равно были красивее, чем у Бельтры, но это уже не бросалось в глаза. Мильтон заметил, что ее взгляд потускнел, и продолжил:

— А, конечно. У сэра Милана.

— А… — вырвалось у Флер, когда она вспомнила, что действительно когда-то была на этом балу.

— Там мы познакомились, но, похоже, ты меня не помнишь.

Юные аристократки пожимают больше рук, чем трогают кусков хлеба. Даже если при каждом рукопожатии ладони лишь слегка соприкасаются, это повторяется так часто, что, бывает, за время бала они распухают.

— Но это и понятно. Ты тогда привлекла столько взглядов.

Это было, когда еще не умер предшественник Оры, а фамилия Болан еще что-то значила. В общем, давно, когда Флер была еще завидной партией.

— А твое имя…

— Флер Болан.