Волчица и пряности. том 7. Краски мира 1

– Вино – кровь Господа. Если ты не можешь его пить, значит, в тебе нет учения Господа.

Ариетта сердито отчитывала мальчика, и она вполне могла быть права, ибо Клаус действительно никогда не слышал слов этого самого Господа. Тем не менее ему было очень обидно, что он не может делать чего-то, что может она. Ему захотелось попытаться еще раз, и он протянул руку… но Хоро легонько шлепнула по ней.

– Вино надлежит смаковать и наслаждаться его вкусом; для гордецов и упрямцев есть другие напитки.

У мальчика не оставалось выхода, кроме как сдаться.

– Какая жалость, что он неспособен познать радость вина.

Это заявление Хоро адресовала не ему, но Ариетте. Девочка, в свою очередь, явно была озадачена. Она кинула взгляд на Клауса; мальчик, раздосадованный тем, что она за него переживает, отвернулся.

– У человека много слабостей; поминать Господа всуе и надеяться на благословление – одна из них.

– Что за неприятные слова.

Волчьи уши Хоро дернулись, точно отгоняя муху. Ариетта улыбнулась и смущенно сложила руки на коленях.

– Худшая из слабостей человека – когда он вешает мешки с виноградом, чтобы сделать вино, но ему не хватает терпения дождаться, пока оно созреет и вытечет…

– …И он тогда давит мешки руками и все портит, верно? Да, вкус получается отвратительный.

Глаза Ариетты закрылись, она подперла правую щеку ладонью. На лице играла счастливая улыбка.

– Кто-то когда-то сказал мне, что, поскольку вино есть кровь Господа, а значит, и благословение Господа, то человек в глупости своей ранит Господа, чтобы получить его благословение.

Клаус понятия не имел, о чем говорит Ариетта. Зато Хоро, похоже, услышала только что самую смешную шутку на свете. Единственное, в чем Клаус был уверен, – что в тот раз Ариетту ударили по щеке. И сейчас ее рука гладила щеку, точно вспоминая ту боль.

– По размышлении я поклялась никогда больше так не делать.

– Если бы только желания можно было победить клятвами.

Один глаз Ариетты открылся и уставился на Хоро; голова склонилась набок, словно в раздумьях. Секундой позже обе женщины рассмеялись.

– С того дня я старалась брать лишь столько благословения Господня, сколько необходимо.

– О да, вкус капель, которые слизываешь с пальцев, совершенно несравненный…

Похоже, Хоро просто не могла устоять перед вином. Ариетта закрыла глаза и хихикнула. Возможно, ее рука на щеке вспоминала не боль, а, скорее, добрый вкус. Глядя на нее, Клаус ощутил, как у него закололо сердце. Сперва это его удивило, но почему-то принесло облегчение – с того самого времени, как он попробовал вина, его охватило подавленное настроение.

– Какая жалость, что тебе эта радость недоступна.

Они обе вновь взглянули на Клауса, заставив его почувствовать себя маленьким ребенком. И он отвернулся – как маленький ребенок.

Они болтали и перешучивались, пока солнце не зашло. Луну закрывали облака, и потому казалось, что тьма обволокла путников внезапно. Без костра им теперь оставалось только спать. Разумеется, расположились они так же, как и накануне. К счастью, Хоро, похоже, надоело дразнить Клауса, и она обошлась без своего «давай спать вместе».

Это Клауса обрадовало и вместе с тем опечалило. Но он опасался, что, если будет слишком об этом задумываться, додумается до чего-нибудь не того, так что просто закрыл глаза и укутался в одеяло. Тупая боль в висках – это, должно быть, от вина.

А вот Ариетта пила вино нормально, хотя быстро уставала от ходьбы и вечно отвлекалась на самые разные вопросы. От мысли, что голова болит у него одного, мальчик вздохнул. Предполагалось, что эту не умеющую толком ходить девочку он будет вести за ручку.

Едва эта мысль прокралась ему в голову, он заснул… или ему так показалось; он внезапно вернулся к яви, словно споткнулся.

– …Мм…

Клаус вытер уголком одеяла слюну, стекающую струйкой из уголка рта.

– Ой, – вырвалось у него, когда мальчик сообразил, что это одеяло Хоро. Он довытер рот рукавом и устремил взор в небо.

Ему казалось, что он спал совсем недолго, однако луна уже выглядывала сквозь истончившиеся облака. Клаус поежился и снова натянул на себя одеяло – но тут он осознал, что ежится отнюдь не от холода.

Будь сейчас кромешная тьма, он бы стал терпеть – из страха не найти путь назад, закончив дело. К счастью, света было достаточно, и, осознав возможные последствия долгого терпения, мальчик встал; было бы очень стыдно сделать это перед Хоро и Ариеттой, да еще и мухи бы вокруг летали.

Он вновь поежился, вспомнив несчастный случай, который вышел прошлым летом, когда он слишком долго терпел. Он отошел на приличное расстояние, стесняясь самой возможности того, что Хоро или Ариетта его увидят.

– Фуу…

Он успел вовремя; облегченно вздохнув, развернулся и отправился назад. Однако было все же слишком темно, а он был слишком сонный, да еще и не завязал штаны как следует. Он вяло шагал, придерживая штаны рукой и купаясь в чувстве облегчения.

Пошатываясь и шепча что-то про себя, он вернулся наконец к своей постели.

– Что, не заметил, что я здесь?

В темноте, скрывающей облик предметов, глаза Хоро странно горели и раздраженно смотрели на мальчика.