Волчица нежная моя

Он любил Настю всей душой, целовал ее с чувством, крепким, как вино двадцатилетней выдержки. И обнажал ее неприступности с трепетом, с каким человек берет в руки святыню, которой молился всю свою жизнь. Обнажал, овладевал, освящал свою победу салютом из долгих лет ожидания, но вдруг почувствовал себя самцом, который поимел такую же похотливую самку. Он женат, у него сын, у Насти две дочери, у них семьи, разные жизни, а их прошлое давно уже стало былью, которую он скашивал, высаживая на ее месте живые и яркие воспоминания. И вдруг эти цветы завяли, а на их месте полезла трава, от которой уже не хотелось избавляться. Этот кабинет мог стать перекрестком двух судеб, но Гордеев подумал о нем, как о тупиковом номере в отеле с почасовой оплатой…

Настя торопливо одевалась, а он смотрел на нее и удивлялся самому себе. Где восторг и опьянение? Почему за спиной не вырастают крылья? Почему не хочется говорить с Настей о будущем?.. И почему вдруг захотелось извиниться перед Лерой за свое непозволительное к ней отношение?..

– Ты меня презираешь? – спросила вдруг она, оправляя юбку.

– Нет! – возмущенно протянул он.

И близко не было в нем такого чувства. Не разочаровался он в Насте, она по-прежнему дорога и желанна, просто уже не хотелось никаких с ней отношений. Разочаровывала сама ситуация – двадцать лет идти по марафонской дистанции, с победой пересечь финишную черту и оказаться вдруг в тупике.

– С чего ты взяла?

– Да вид у тебя какой-то…

Она не смотрела на него, но все замечала. Чувствовала. И если заблуждалась, то не принципиально.

– Какой?

Настя махнула рукой – ни к чему слова, когда и без них все ясно.

Она поправила волосы, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, подошла к своему креслу, села. Немолодая она и далеко уже не такая привлекательная, и прежняя легкость в движениях к ней уже не вернется. Спортом заняться можно, похудеть, но легкость уже не вернуть – ни в движениях, ни в восприятии жизни. Гордеев чувствовал это по себе. Он и сам далеко не мальчик и Настю ничуть не упрекал за ее возраст. Она-то как раз такая, какой он хотел сейчас видеть, но что-то изменилось в нем самом. Высота взята, а что дальше? Может, хватит уже метаться по штормящему морю, не пора ли пристать к берегу, найти покой в гавани, которую он так долго избегал? Лера совсем не так плоха, как он о ней думал, уж, во всяком случае, не хуже Насти…

– Может, скажешь, зачем приходил? – спросила она, закрывая ноутбук.

– А смысл?

Ее брови поползли вверх – и удивление, и укор в этом движении. Точно так же она посмотрела на него, когда он показал ей обручальное кольцо. Вроде бы и не расстроилась, но упрекнула.

– Был повод прийти, я им воспользовался. Причины не было, был только повод. А зашел я удачно, значит, и говорить нечего.

– Лучше бы ты не заходил.

– Ну почему же… – пожал плечами Гордеев.

Он часто представлял этот момент, когда Настя наконец-то сдастся ему на милость. Изнывая от восторга, он предложит ей бросить мужа и уйти к нему. Он и сам разведется с женой, оставит ей старый дом, а сам поселится в новом и будет жить в нем с Настей долго и счастливо… Об этом он и должен с ней сейчас говорить, а он мямлит, как сопливый юнец, которого застали за рукоблудием…

– Соскучилась я по тебе… – выдавила она, приложив ко лбу сомкнутые в замок ладони. – Сидела, думала… Если зайдет, думаю, то почему бы и нет?

Настя опустила руки, улыбнулась, изгоняя из себя хмурь, в глазах заблестели знакомые искорки, но Гордеева это не обрадовало: уж лучше бы она сейчас каялась в своем перед мужем грехе. Он возвращается в свою жизнь, она – в свою, и на этом все…

– Загадала? – выжал он из себя улыбку.

– Загадала.

– Тряхнули стариной?

– Ну да, как-то так… И все-таки, что за повод?

– Да так… Разговор у тебя с Ритой был.

– Понятно, – заметно сконфузилась Настя.

– Думал, ты меня приревновала. А вдруг?

– Приревновала, – совершенно серьезно сказала она.

– Я надеялся…

– И ревновала, и злилась. Рита в дочери тебе годится.

Гордеев приложил к подбородку сомкнутые в молитвенном жесте ладони. Он все понимает, кается и обещает больше так не делать.

– И Катя твоя дочь, – не моргнув глазом, сказала Настя.

Гордеев продолжал улыбаться, глядя на нее. Хорошая шутка!

Катя внешне напоминала Настю в молодости, такая же яркая, красивая, длинноногая. Вся в мать, как говорят в таких случаях, когда отец в чертах ребенка не просматривается. По срокам Настя могла понести от Гордеева, но и Вадим Лопахин, ее нынешний муж, также мог поучаствовать.

– Ты этого не слышал, – сказала Настя.

– Да, но ты сказала.

– А вдруг тебя на Катю потянет?

– Э-э!..

Гордеев потрясенно смотрел на нее. Да, как-то проскочила у него в голове безумная мысль – если не получается с матерью, то почему бы не переключиться на дочь, которая так чертовски похожа на нее в молодости. Но мысль всего лишь проскочила, даже извилины не задела.

– Ну да, я нечист на руку, есть такой грех, – кивнул он. – Но я не скотина!

– Да, но Рита такая же молодая. Такая же совсем девчонка…

– Ну, Рита же не твоя дочь.