Волчица советника

— Надоели, — отмахнулся парень. — Боги, Лаура… — Алан уткнулся носом мне в макушку, тяжело вздохнул и вдруг стиснул — крепко, до боли. — Не могу поверить, что это ты… Как же мне тебя не хватало! Я чуть с ума не сошел! Все время думал — как ты, что с тобой!.. Я ведь люблю тебя! Очень, очень люблю!..

Он совсем не умел целоваться, но с лихвой компенсировал отсутствие опыта напором и страстью — я даже пикнуть не успела, когда его рот накрыл мои губы. Я опешила, вытаращив глаза, уперлась ему в плечи — но Алан не отпустил.

— Потом дашь мне по физиономии, — прошептал он, и я затихла. Мне было любопытно — я ведь ни с кем, кроме графа, не целовалась. Честное слово, всего лишь любопытно!

А потом стало смешно — таким неуклюжим был поцелуй. И губы — мягкими, и вкус — больничным, совсем не похожим на горьковатое табачное вино. А еще он почему-то считал крайне важным затолкать свой язык ко мне в рот. Фу…

— Все, хватит. Отпусти, иначе действительно по физиономии получишь, — отвернулась я.

— Тебе не понравилось?.. Это из-за шрама, да? Я теперь урод…

Светлые, ну что я могла на это сказать? «Нет, не понравилось»? Ну… Да. Наверное, так было бы честно и правильно. Потом стоило бы отчитать парня за снятые бинты и отправить обратно в госпиталь, пока его не хватились. А еще — придумать правдоподобное объяснение его исцелению.

Но я сказала другое. Тоже правду, но… Не ту, что следовало.

И потому случилось то, что случилось.

— Ты не урод, ты дурак. Йарра убьет тебя, если узнает.

Я даже шаг назад сделала, чтобы не провоцировать… уже не столько друга, сколько сильного молодого мужчину, чьи плечи закрывали дверной проем, а ладонь была вдвое крупнее моей.

— Я сам его убью, — угрюмо и как-то очень спокойно сказал Алан. — Я ведь все знаю, Лаура, знаю, что он с тобой сделал. В Эйльре я не защитил тебя…

Не защитил, сбежал, как трус, как последняя сволочь… Прыгнул в ночь, скатившись по водосточной трубе… Но далеко не ушел — его окружили стражники, и первый же выпущенный болт впился в плечо.

— Следующий будет в шею.

Скованные за спиной руки, связанные ноги, лошадиный бок перед носом. Тошнота и противная слабость. Каменный мешок, где он мог сидеть, лишь согнув колени. Холод, озноб, сырая солома. Болт в плече. Боль. Темнота…

Яркий свет, резь в глазах, голоса — прокуренный, низкий, и резкий, отрывистый. Запах спирта и лекарств.

— У него заражение начинается. Почему сразу не привезли?

— Приказа не было.

— Когда его ранили?

— Трое суток назад.

— Почему не перевязали?

— Приказа не было.

Острая боль.

— Терпи, парень…

Темнота.

Каменная клетка — шесть локтей в длину, четыре в ширину. Узкая лежанка, тонкий, набитый опилками матрас, воняющее плесенью одеяло, двойная цельнометаллическая дверь с зарешеченным окном. Раз в сутки оно открывается, и красноносый, вечно харкающий тюремщик протягивает миску похлебки и кувшин воды.

— Какой сегодня день?.. Месяц?.. Время года?! Хоть что-нибудь скажи!

Темнота — свечей не положено, лишь в коридоре чадит тусклый факел.

— Я Алан Ривейра, сын капитана двадцатки мечников! Вы не имеете права держать меня здесь! Лорд Орейо с вас шкуру спустит, когда узнает об этом!

Он орал, пока не сорвал голос.

Никто не ответил.

Тогда он начал бить в дверь — и сорвал ее с петель, впервые провалившись в боевой транс. Его утихомирил маг — тот самый маг, что наводил татуировку рода.

— Господин Левиньйе! Скажите лорду Орейо, что я здесь!..

Когда он очнулся, на руках и ногах были кандалы.

Потом приехал Сибилл — змеиные движения, змеиные зрачки, — и он потерял путь к маленькому лесному озеру, точке своего покоя.

Темнота. Вши. Вонь помойного ведра. Раз в сутки — паршивая еда. Мелкий камешек в похлебке — им удобно царапать стены, отмечая каждый приход тюремщика.

Месяц. Два. Три. Пять.

За что?!

Почему?!

Идиот…

Лаура…

— Встать, солдат!

Скрежет ключа в замке.

— Выходи.

Короткие, из-за цепи на ногах, шаги, лохань с горячей водой, щелок, тюремный цирюльник, обритая голова и выскобленное тупым лезвием лицо. Новая одежда — морской мундир, конверт документов — право на имя, визированное графом Йаррой, и контракт на пятьдесят лет на службу на «Тироххской Деве». С подделанной подписью. Мастерски подделанной.

А дезертирам — виселица.

Путешествие к океану с двумя десятками будущих сослуживцев, не спускающий с него глаз сержант и болтливый белобрысый парень, упорно не замечающий его нежелания разговаривать.

— А меня Эрси зовут. Вообще-то, Эрсай Тур, но друзья зовут меня Эрси. Ты Алан, я знаю. Сам откуда?.. Я из Улийсы, признанный бастард. А ты? Тоже признанный, да?.. Эх, Алан, ты смотри, какая попка!.. Молчу, господин Юлтис!.. А спереди она тоже ничего! А у тебя подруга есть, Алан?.. У меня была… Эх… Лизариечка… Люблю лизариек! С войны себе парочку привезу! И матери помощь, и мне веселье!.. В смысле, какая война? Так с Лизарией же! Первый Советник Йарра войска собирает… Нет, Дойера казнили за измену, теперь Волк не только Лорд-Адмирал, но и Главнокомандующий. Ты откуда такой дикий, из Леса, что ли?.. А кто такая Лаура, Алан? Ты ее по ночам зовешь… Все, понял, молчу!