Волчицы

Маша ответила не сразу. А действительно, что произошло? При попытке вспомнить что-либо, в сознании образовывалась темная пустота, лишь изредка из самой глубины проявлялись смутные видения, более похожие на галлюцинации, из которых невозможно было понять ничего определенного.

— Я не знаю, — прошептала Маша.

— Совсем ничего не помните? — уточнил Дробышев.

— Нет.

— А что было накануне вечером? — продолжал спрашивать старший лейтенант.

Маша снова ненадолго задумалась. Видимо, ночью произошло что-то очень серьезное, впечатление этого тяготило сознание мрачной глыбой. Оно скрывалось во тьме, не проявляясь само и подавляя собою все остальное. Девушка едва смогла вспомнить, как Виктор привез ее в свой клуб, как она пыталась опробовать себя в роли танцовщицы. Потом вспомнился чей-то жутковатый волчий взгляд и все оборвалось, дальше была темнота. Стоит ли говорить об этом Дробышеву?

— Я ничего не помню, — прошептала Маша.

Дробышев пристально посмотрел девушке в глаза и произнес:

— У меня такое чувство, будто вы не желаете мне помочь. В чем дело? Сперва какие-то подонки напали на вашу подругу, теперь вот вы на больничной койке. А вы все молчите. Кого вы покрываете? Кого боитесь?

Маша ничего не ответила.

— Молчите? Ну, что ж, обойдусь и без вашей помощи. Я все равно поймаю их, будьте уверены. И когда это случится, попробуйте только их не опознать.

Дробышев поднялся со стула и, не прощаясь, направился к двери.

— Как там Оля? — робко спросила Маша ему вдогонку.

Дробышев обернулся. Он не хотел говорить об этом сейчас, девушке и без того уже пришлось несладко. Ему было искренне жаль эту робкую хрупкую девчонку, по своей наивности попавшую в водоворот событий. Но ее молчание просто выводило из себя и Дробышев не стал щадить чувства девушки.

— Сегодня ночью Ольга Перова умерла, — произнес он.

До Маши не сразу дошел смысл сказанного.

— Что? — ошеломленно переспросила она.

— Ваша подруга умерла, — жестко повторил Дробышев. — Ее больше нет.

Маша зажмурилась. Она не могла поверить услышанному. Оля, такая веселая непоседливая забавная девчонка. Сколько ей было? Столько же, сколько и самой Маше, чуть больше семнадцати. И ее больше нет. Нет. Больше никогда не увидеть озорной блеск в ее глазах, не услышать ее задорный смех. Оли больше нет. Почему-то вдруг вспомнилось, как она спрашивала: «Дура я, Машка, да?»

Маша до крови закусила нижнюю губу и сдавленно простонала. Слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз. Да, Оленька, дура ты! Как же ты могла так глупо уйти из жизни? И подруга твоя дура! Почему они не были вместе в ту злополучную ночь? Уж Маша как-нибудь смогла бы защитить подругу. А теперь вот Оли нет. Твари, изувечившие ее, спокойно живут на свете, а Оли больше нет.

В палату вошла медсестра.

— Все, хватит на сегодня, — сказала она Дробышеву.

— Я уже ухожу, — кивнул тот и повернулся к двери.

— Стойте! — нервно крикнула Маша ему в спину.

Дробышев снова обернулся. Заметив недовольство медсестры, он сделал ей знак рукой и попросил:

— Одну минуту, пожалуйста.

Приподнявшись на локтях, Маша торопливо заговорила:

— Оля сказала мне, кто напал на нее. Их зовут Игорь и Вадик. Однажды они уже пытались напасть на нас, когда мы были вдвоем, но мы убежали. Мы познакомились с ними в «Желтом попугае», это бар на Садовой улице.

— Можете их описать? — спросил Дробышев.

— Обыкновенные парни лет двадцати, высокие. У Вадика бакенбардики такие. Да, у них еще машина есть иностранная. «BMW», кажется, я в них не разбираюсь. Цвет синий, а номер не помню.

— Еще что-нибудь можете о них сказать? — спросил старший лейтенант.

— Нет, я больше ничего о них не знаю.

— Этой ночью на вас напали они?

— Нет. Я очень плохо все помню, но их точно не было. А я, кажется, была в «Афродите».

— Стрип-клуб в Заречье? — уточнил Дробышев.

— Да. Это как-то со всем связано, но я ничего не помню. Извините.

— Все, заканчивайте свой допрос, — решительно вмешалась медсестра. — Девочка слишком слаба.

— Да-да, я ухожу, — ответил Дробышев.

Он ободряюще кивнул девушке и сказал:

— Поправляйтесь, Маша.

Дробышев вышел в коридор. Он направился было к выходу, но кто-то окликнул его сзади:

— Молодой человек! Вот вы, из милиции! Одну минуточку!

Старший лейтенант обернулся. К нему быстрым шагом направлялась заведующая отделением. Дробышев пошел ей навстречу.

— Вы просили сообщить вам в случае чего, — напомнила врач, когда Дробышев подошел к ней. — Я только что получила результаты анализов из лаборатории. Вас это наверняка заинтересует.

— Я слушаю.

— В крови девочки обнаружено присутствие сильного наркотика, возможно, героина. И доза была очень немалая.

— Вот даже как? — Дробышев ненадолго задумался. — Теперь понятно, почему она ничего не помнит. Но она совсем не похожа на наркоманку.

— Это так, — согласилась врач. — Вены у девочки чистые. Вероятно, кто-то насильно сделал ей инъекцию. Да и доза слишком велика для начинающей. Это могли сделать только с целью убить ее либо быстро привить зависимость.

— То есть посадить на иглу? — уточнил Дробышев.

— Вот именно.

— Есть еще что-нибудь?