Волчицы из Машкуля

Куртен по-прежнему хранил молчание.

— Ну хорошо, — сказал капитан, — я вижу, что надо прибегнуть к более надежному средству, чтобы он разговорился!

И с этими словами хозяин «Молодого Карла» вытащил из-за пазухи маленький серебряный свисток на цепочке из того же металла и протяжно свистнул.

На сигнал капитана в каюту вбежали два матроса.

И тут на губах Куртена промелькнула дьявольская улыбка.

— Ну, что ж! — сказал он. — Вот этого как раз я ждал, чтобы с вами поговорить.

И, взяв за рукав капитана, он отвел его в угол каюты и что-то шепнул на ухо.

— Это правда, что ты мне сказал? — спросил хозяин «Молодого Карла».

— Черт возьми, — заметил Куртен, — в этом нетрудно убедиться.

— Ты прав, — сказал капитан.

И по его знаку помощник и два матроса набросились на Жозефа Пико, сорвали куртку и разорвали на нем рубаху.

Подойдя, капитан ударил Пико по плечу, и на его белой коже отчетливо проступили две буквы, которыми шуана заклеймили на каторге.

Захваченный врасплох, Пико даже не успел пикнуть от неожиданности; не сразу сообразив, что с ним произошло, он предпринимал нечеловеческие усилия, чтобы высвободиться из рук моряков, которые крепко держали его; однако ему было не по силам справиться с тремя сильными мужчинами, и ему оставалось только выкрикивать проклятия.

— Свяжите ему руки и ноги! — воскликнул капитан, убедившись по росписи на плече в запятнанном прошлом Пико. — Спустите его в трюм и надежно привяжите к двум бочкам.

Затем, повернувшись к вздохнувшему с облегчением Куртену, капитан сказал:

— Прошу прощения, мой достойный служитель законности, за то, что я спутал вас с подобным типом. Будьте уверены — и я отвечаю за свои слова, — что, если в ближайшие три года у вас сгорит сарай, то поджог совершит не он, а кто-нибудь другой.

Не теряя времени, капитан поднялся на мостик, и Куртен с радостью услышал, как он велел свистать всех наверх и отдал приказ поднять якорь.

Уверенный в том, что ему грозила опасность, моряк торопился поскорее оказаться как можно дальше от представителей закона и, извинившись перед мэром Ла-Ложери за то, что не налил ему на прощание стаканчик водки, приказал спустить метра Куртена в лодку: пусть себе высаживается на берег там, где ему заблагорассудится.

Метр Куртен изо всех сил налегал на весла, борясь с течением реки; в ту минуту, когда его лодка уткнулась в прибрежный песок, он смог увидеть, как «Молодой Карл» медленно поплыл под раскрывавшимися один за другим парусами.

И тогда Куртен спрятался под тем же береговым откосом, под которым заметил рыбака, и стал ждать.

Не прошло и четверти часа, как он увидел Мишеля, но, к своему удивлению, среди двух сопровождавших его он не заметил Берты.

Вместо нее рядом с молодым человеком находились Мари и Малыш Пьер.

Теперь он мог поздравить себя вдвойне за хитрость и за подарок судьбы в лице Жозефа Пико, что позволило ему так удачно обмануть капитана.

Пока Мишель, Мари и Малыш Пьер оставались на берегу, он ни на секунду не спускал с них глаз; когда же они втроем сели в лодку и отправились на поиски корабля, он, не отрываясь, следил за ними; наконец, когда они отправились обратно в Нант, он с такой осторожностью шел за тремя беглецами, что на протяжении всего пути никто из них так и не заметил слежки.

Однако, несмотря на все меры предосторожности, Мишель увидел его на углу площади Буффе, именно он шел за беглецами до самого дома, в который они вошли.

Когда за ними затворилась дверь, у Куртена не оставалось больше сомнений в том, что на этот раз ему удалось узнать, где скрывался Малыш Пьер; проходя мимо двери, он достал из кармана кусочек мела и нарисовал крестик на стене. Уверенный в том, что наконец-то рыбка попалась в его сети, он подумал, что теперь ему осталось лишь вытащить сети и протянуть руку, и в его ладонь посыплются сто тысяч франков!

XVII ГЛАВА, В КОТОРОЙ МЫ СНОВА ВСТРЕТИМСЯ С ГЕНЕРАЛОМ И УБЕДИМСЯ, ЧТО ОН НИСКОЛЬКО НЕ ИЗМЕНИЛСЯ

Метр Куртен был сильно взволнован, и не успела за троицей, за которой он следовал по пятам от самого Куерона, захлопнуться узкая дверь, а перед ним, как в свое время в ландах по дороге из Эгрефёя, предстала самая прекрасная картина из всех, что он когда-либо видел: пирамида из монет, распространявшая далеко вокруг восхитительное сияние золота.

Однако пирамида увеличилась вдвое по сравнению с той, которую он увидел в первый раз; посчитав, что мышеловка захлопнулась, метр Куртен подумал прежде всего о том, что с его стороны было бы непростительной глупостью допустить, чтобы человек из Эгрефёя разделил с ним пополам обещанное щедрое вознаграждение, и он посчитал бы себя растяпой, если бы не обошелся при дележе без него.

Вопреки тому, что было условлено между ними, Куртен решил ничего не сообщать ему, а обратиться непосредственно к властям с заявлением о том, что ему стало известно.