Волчицы из Машкуля

— Дорогие мои крошки! — прошептала она. — Если Бог оставит для меня местечко рядом с ним, я буду молиться за них на Небесах.

Тишину нарушили удары колокола, затем послышался звон колокольчика и наконец в коридоре раздались шаги, приближавшиеся к келье.

Это священник шел причащать умирающую.

Мари упала на колени в изголовье кровати Берты.

Вошел священник, держа в левой руке священную дароносицу, а в правой — облатку.

В этот миг, почувствовав, что Берта тянется к ее руке, молодая женщина подумала, что сестра хочет на прощание пожать ей руку.

Но она ошиблась.

Берта передала ей какой-то предмет, который походил на медальон.

Мари хотела взглянуть на него.

— Нет, нет, — сказала Берта, — когда я умру.

Мари кивнула, соглашаясь выполнить ее волю, и уронила голову на скрещенные руки.

Келью заполнили монахини. Они молились, стоя на коленях. И по всей длине коридора, на всем пространстве, которое окидывал взор, стояли на коленях и молились монахини в темных одеждах.

Умирающая, казалось, собралась с последними силами, чтобы предстать перед Создателем, и, слегка приподнявшись, прошептала:

— Господь! Вот и я!

Священник положил ей на губы облатку; умирающая откинулась на подушку, закрыв глаза и сложив руки.

Если бы ее губы не шевелились, то ее можно было принять за покойницу: настолько бледным было ее лицо и едва теплилось ее дыхание.

Священник завершил обряд соборования умирающей, и она уже больше не открывала глаз.

Затем он вышел, и вслед за ним потянулись его помощницы.

Привратница подошла к Мари, по-прежнему стоявшей на коленях, и слегка притронулась рукой к ее плечу.

— Сестра моя, — сказала она, — правила нашего ордена запрещают вам оставаться долее в этой келье.

— Берта! Берта! — произнесла сквозь рыдания Мари. — Ты слышишь, что мне говорят? Боже мой! Двадцать лет мы жили, ни на день не расставаясь, одиннадцать лет провели в разлуке, и теперь не можем побыть вместе хотя бы два часа перед тем, как расстаться навеки!

— Сестра моя, вы можете оставаться в монастыре до тех пор, пока я не умру, и я буду счастлива уйти из земной жизни, зная, что вы рядом со мной и молитесь за меня.

Мари наклонилась, чтобы в последний раз поцеловать умирающую, но присутствовавшая при их свидании монахиня остановила ее со словами:

— Сестра моя, нельзя воспоминаниями о земном отвлекать нашу святую матушку от дороги к Небесам, на которую она уже вступила.

— О! Но я же не могу ее так просто оставить! — воскликнула Мари и, бросившись к постели Берты, прикоснулась поцелуем к ее губам.

В ответ на ее поцелуй губы Берты слегка дрогнули, затем она рукой мягко отстранила от себя сестру.

Однако рука эта не соединилась с другой, а бессильно упала на кровать.

Монахиня подошла к постели умирающей и без единой слезы, без единого вздоха, с бесстрастным лицом, на котором не отражалось ни малейшего волнения и какого бы то ни было переживания, взяла ее руки и соединила их у нее на груди.

Затем она стала потихоньку подталкивать Мари к двери.

— О Берта, Берта! — воскликнула молодая женщина, зарыдав.

Ей показалось, что в ответ на это рыдание послышалось нечто вроде шепота, и в нем ей удалось различить имя «Мари».

Но она уже была в коридоре, и за ней захлопнулась дверь.

— О! Дайте мне на нее еще раз взглянуть! — воскликнула Мари, — всего один раз!

Но монахиня, вытянув руки, преградила ей путь.

— Хорошо, сестра, — сказала Мари, чьи глаза застилали слезы, — проводите меня.

Монахиня привела ее в пустую келью: жившая здесь монахиня скончалась накануне.

Сквозь слезы Мари разглядела скамеечку для молитв и висевшее над ней распятие; едва держась на ногах, она подошла к распятию и встала на колени.

Она провела час в непрерывной молитве.

Наконец на пороге кельи показалась монахиня и все таким же холодным и бесстрастным тоном произнесла:

— Матушка святая Марта только что скончалась.

— Я могу ее видеть? — спросила Мари.

— Это запрещено правилами нашего ордена, — ответила монахиня.

С горьким вздохом Мари уронила голову на руки.

И тут она почувствовала, что в ладони ее зажат предмет, который ей передала Берта перед тем, как навсегда покинуть этот мир.

Матушка святая Марта скончалась, и теперь Мари могла взглянуть на него.

Как она уже догадалась по его форме, перед ней был медальон.

Мари открыла крышку и увидела прядь волос и тонкий листок бумаги.

Прядь была того же цвета, что и волосы Мишеля. А на листке было написано:

«Срезано во время его сна в ночь на 5 июня 1832 года».

— О Боже! — прошептала Мари, подняв глаза к распятию. — Боже, прими ее с милосердием, ибо твои муки длились всего сорок дней, а она страдала целых одиннадцать лет!

И, спрятав на груди медальон, Мари спустилась по холодной и сырой лестнице монастыря.

Карета и все приехавшие вместе с ней по-прежнему ожидали ее у ворот.

— Ну что? — спросил Мишель, распахнув дверцу кареты и выходя навстречу Мари.

— Увы! Все кончено! — сказала она, упав ему на руки. — Она умерла, пообещав, что будет за всех нас молиться на Небесах.