Волчицы из Машкуля

— А как же я? — крикнул барон де Люссак (он влез в коляску, превращенную им в гардеробную, и снимал там небесно-голубую ливрею, облачаясь в черный редингот). — Про меня, случайно, не забыли?

— Но ты-то кем у нас будешь? — спросил г-н де Вуйе.

— Черт возьми! Я буду бароном де Люссаком и, если мадам не возражает, кузеном твоей кузины.

— Полегче, полегче, господин барон! — заметил старик, сопровождавший герцогиню. — Мне кажется, что вы позволяете себе слишком много вольностей.

— Ба! Мы тут среди полей, — сказала герцогиня.

— В полевых условиях, вы хотели сказать! — подхватил де Люссак.

И, закончив переодевание, в свою очередь, он воскликнул:

— Идемте!

Граф де Вуйе, выйдя вперед, храбро направился в столовую.

Необъяснимо долгое отсутствие графа удивило гостей и встревожило хозяйку.

Поэтому, когда дверь столовой вновь открылась, все взгляды обратились на вошедших.

Но сколь ни трудна была роль, какую им предстояло сыграть, актеры ничуть не растерялись.

— Дорогая, — обратился граф к жене, — я рассказывал тебе об одной моей кузине, живущей в окрестности Тулузы.

— Госпоже де ла Мир? — быстро подхватила графиня.

— Вот именно, госпоже де ла Мир. Так вот, направляясь в Нант, она не могла проехать мимо нашего замка, не познакомившись с тобой: по воле случая она прибыла в день твоего рождения; надеюсь, что это принесет ей счастье.

— Дорогая кузина! — воскликнула герцогиня, раскрывая объятия графине де Вуйе.

Женщины поцеловались.

Представляя мужчин, граф ограничился тем, что громко произнес:

— Господин де ла Мир… Господин де Люссак.

Гости поклонились.

— А теперь, — сказал г-н де Вуйе, — надо найти вновь прибывшим место за столом. Они не скрыли от меня, что умирают с голода.

Среди собравшихся началось движение; стол был велик, сидеть за ним было просторно, и найти три свободных места не составляло труда.

— Вы, кажется, говорили мне, дорогой кузен, что у вас обедает префект Вьенна? — спросила герцогиня.

— Совершенно верно, сударыня: это вон тот почтенный гражданин в очках, белом галстуке и с ленточкой офицера ордена Почетного легиона в петлице, который сидит справа от графини.

— О! Тогда представьте меня ему.

Граф де Вуйе, ввязавшись в рискованное предприятие, решил идти до конца.

Он подошел к префекту, сидевшему в величественной позе, откинувшись на спинку стула.

— Господин префект, — сказал он, — моя кузина, с присущим ей уважением к власти, полагает, что общего представления недостаточно, и желает быть вам представленной особо.

— И вообще, и особо, и официально, — ответил галантный сановник, — я говорю сударыне: добро пожаловать!

— Принимаю ваше пожелание, сударь, — произнесла герцогиня.

— Стало быть, сударыня едет в Нант? — спросил префект, чтобы сказать что-нибудь.

— Да, сударь, а оттуда — в Париж, по крайней мере так я рассчитываю.

— Сударыня не впервые собирается посетить столицу?

— Нет, сударь, не впервые: я прожила там двенадцать лет.

— И сударыня покинула этот город?..

— О! Не по своей воле, уверяю вас.

— И давно?

— В июле будет два года.

— Понятно, когда поживешь в Париже…

— … то хочется вновь туда вернуться! Как приятно, что вы это понимаете.

— О, Париж, Париж! — вздохнул префект.

— Вы правы: это земной рай, — ответила герцогиня.

И она порывисто отвернулась, чувствуя, что из глаз ее вот-вот брызнут слезы.

— К столу, к столу! — воскликнул граф де Вуйе.

— О дорогой кузен, — сказала герцогиня, взглянув на приготовленное ей место, — позвольте мне остаться возле господина префекта; он так прочувствованно пожелал мне успеха в деле, которое для меня важнее всего на свете, что сразу же вошел в число моих друзей.

Префект, очарованный этим комплиментом, живо подвинул стул, и герцогиню усадили слева от него, к огорчению особы, которой было предназначено это почетное место.

Мужчины без возражений заняли указанные им места, и вскоре они — в особенности барон де Люссак, — как и собирались, воздали должное обеду.

Примеру г-на де Люссака последовали все присутствовавшие, и за столом на несколько минут наступила та торжественная тишина, какая бывает в начале ожидаемого с нетерпением обеда.

Первой нарушила молчание Мадам: ее дерзновенный ум, словно морская птица, находил отраду в бурях.

— Господа, — сказала она, — мне кажется, что наше появление прервало общий разговор. Нет ничего печальнее застолья, проходящего в тишине, и предупреждаю вас, дорогой граф, я ненавижу такие обеды, они напоминают парадные приемы в Тюильри, где, как рассказывают, можно было заговорить только после того, как король вымолвил слово. Вы ведь вели беседу до нашего появления; о чем вы говорили?

— Дорогая кузина, — ответил граф де Вуйе, — господин префект любезно сообщил нам официальные подробности стычки в Марселе.

— Стычки? — переспросила герцогиня.

— Такое слово он употребил.

— И в данном случае это самое подходящее слово, — сказал чиновник. — Представьте, насколько слабо было обеспечено подобное предприятие, если достаточно было младшему лейтенанту тринадцатого пехотного полка арестовать вожака смутьянов — и весь мятеж провалился!