Волчицы из Машкуля

Тонкий и мелодичный голос молодого человека прозвучал с такой искренней верой в правоту своих слов, с таким сознанием превосходства того, кто их произносил, что окончательно сбитый с толку маркиз стал перебирать в памяти всех известных ему важных особ, чтобы догадаться, чьим сыном мог быть молодой человек, и лишь пробормотал в ответ, что не имеет ничего против.

В это время в гостиную вошел граф де Бонвиль.

На правах человека, знакомого с маркизом, Малыш Пьер посчитал своим долгом представить друга хозяину дома.

Благородное и открытое лицо графа сразу же понравилось маркизу де Суде, уже находившемуся под впечатлением от беседы со своим юным гостем; его дурное расположение духа как рукой сняло, и он поклялся себе, что впредь нерешительность соратников по оружию будет его волновать не больше, чем прошлогодний снег. Однако, приглашая гостей к столу, он решил во что бы то ни стало выведать у графа де Бонвиля настоящее имя этого странного Малыша Пьера.

В это время в комнату вошла Мари и объявила, что стол накрыт.

XXVIII ГЛАВА, В КОТОРОЙ МАРКИЗ ДЕ СУДЕ ГОРЬКО СОЖАЛЕЕТ О ТОМ, ЧТО МАЛЫШ ПЬЕР НЕ ДВОРЯНИН

Молодые люди, которых маркиз де Суде пропустил вперед, замерли на пороге обеденного зала.

И в самом деле накрытый стол мог потрясти воображение любого гурмана.

В центре его возвышались, словно древняя крепость над городом, величественные паштеты из кабана и косули; на ближних подступах с севера, юга, запада и востока крепость находилась под прикрытием щуки фунтов на пятнадцать, трех или четырех копченых кур, целой вавилонской башни из отбивных котлет, пирамиды молодых кроликов под зеленым соусом; передовые посты крепости, по замыслу кухарки маркиза де Суде, входили в мощное оцепление из тесно стоявших блюд, которые обеспечивали подходы яствам всех сортов: закусок, первых блюд, легких блюд, подаваемых после жаркого и перед десертом, овощей, салатов, фруктов и мармеладов — все это было поставлено, нагромождено, навалено несколько беспорядочно; в то же время представшая глазам картина не была лишена своеобразной прелести для тех присутствовавших в комнате людей, у кого разыгрался аппетит после прогулки по лесам Можа.

— Бог мой! — воскликнул Малыш Пьер, отступив на шаг при виде такого изобилия угощений. — В самом деле, господин Суде, вы слишком много чести оказываете таким бедным крестьянам, как мы.

— Что до стола, мой юный друг, то я тут ни при чем и не заслуживаю поэтому ни благодарности, ни осуждения. Это дело рук моих дочерей. Излишне говорить, что вы доставите мне удовольствие, если согласитесь разделить скромную трапезу бедного провинциального дворянина!

И маркиз подтолкнул Малыша Пьера к столу: тот, казалось, не решался приблизиться.

Малыш Пьер уступил хозяину, сделав, однако, одну оговорку.

— Боюсь, господин маркиз, что не смогу достойно ответить на ваше гостеприимство, — сказал он, — ибо вынужден вам признаться, что ем очень мало.

— Конечно, — заметил маркиз, — вы привыкли к более изысканным блюдам. Ну а я, как истинный крестьянин, предпочитаю любой, даже самой тонкой кухне плотную и насыщенную соками крестьянскую пищу, которая должным образом укрепляет ослабевшие силы желудка.

— Должен признаться, — сказал Малыш Пьер, — что я неоднократно присутствовал при разговорах на эту тему между королем Людовиком Восемнадцатым и маркизом д’Аваре.

Граф де Бонвиль подтолкнул локтем Малыша Пьера.

— Вы были знакомы с Людовиком Восемнадцатым и маркизом д’Аваре? — удивленно воскликнул старый маркиз, взглянув на Малыша Пьера так, словно хотел удостовериться, что тот не смеется над ним.

— Да, в юности я видел их часто, — просто ответил Малыш Пьер.

— Хм! — только и заметил маркиз. — В добрый час!

Все расселись за столом, и каждый, Берта и Мари в том числе, тотчас приступил к грандиозному обеду.

Однако, сколько маркиз де Суде ни угощал своего юного гостя блюдами, от которых ломился стол, Малыш Пьер так и не притронулся ни к одному из них, а только попросил гостеприимного хозяина, чтобы ему принесли чашку чая и два свежих яйца, что снесли куры, чье радостное кудахтанье во дворе он слышал рано утром.

— Что касается свежих яиц, нет ничего проще, — сказал маркиз. — Мари сама сходит в курятник и принесет их теплыми прямо из-под кур, но что касается чая, то — о, дьявольщина! — сомневаюсь, чтобы в доме был чай.

Мари не стала ждать, когда к ней обратятся с просьбой, и, встав из-за стола, уже направилась было к двери, чтобы исполнить волю отца, но, услышав его восклицание, в нерешительности остановилась, смутившись не меньше маркиза.

Было ясно, что чая в доме не было.

От Малыша Пьера не ускользнуло замешательство маркиза и его дочери.

— О! — произнес он. — Не беспокойтесь: господин де Бонвиль сходит в мою комнату и принесет несколько щепоток чая из моего несессера.

— Из вашего несессера?

— Да, — ответил Малыш Пьер, — раз я приобрел столь дурную привычку пить чай, я всегда вожу его с собой.

И он вручил графу де Бонвилю ключик, сняв его с набора ключей, висевшего на золотой цепочке.