Читаем Волчок полностью

Шее моей стало родственно-горячо, но египетский наглец тут же впил свои когти мне в плечо, не переставая, между прочим, приветливо мурлыкать. Едва я собрался взвыть, в зале заиграли скрипки.

3

Быть в доме, спрятанном в январском саду, который затерян среди снежных полей, вдали от городов и дорог, – и слушать музыку Марчелло, да так близко, словно сам сидишь в оркестре, – а за окном дочерна посинели сумерки и снова танцует снег – верить ли мне тебе, радость? Ты со мной ли происходишь? Мне ли назначена? Уж точно не мной заслужена. Впрочем, радость – не предмет сделки и не продукт производства. Любая радость нечаянна, не только нежданная.

На белых стенах поблескивало старинное оружие: кирасы, мечи, шпаги. Странные звери, вытесанные из черного дерева, тянули морды к окну, пахло воском, мандариновой коркой и, кажется, Варвариными духами. Боковым зрением я задевал ее профиль, отточенный вниманием и венецианскими звуками скрипок, гитары, гобоя. Все было так, как я хочу. К этому я был настолько не готов, что чувствовал себя счастливым и беззащитным. Все было другим, другой была Варвара Ярутич. Возможно, она была как раз той, с кем я так мечтал познакомиться, впервые увидев ее картину.

4

В вагоне электрички, тянувшейся через зимние поля к Москве, я был один. Поездка не удаляла меня от Дома в заснеженном саду, а словно еще больше погружала в звуки музыки, в дружеские разговоры, в круговорот лиц в теплой полутьме. Зеленый свет кошачьих глаз, огонь в кованом марокканском фонаре. Лицо Варвары, которое я вижу близко-близко от своего. Слышу, как она, почти не заикаясь, спрашивает, как бы невзначай:

– А ты что, не замечаешь, что у меня губы стали немного похожи на твои?

Стук колес и мелькание снега за окнами. Как же в мире бывает спокойно, как хочется верить этому спокойствию!

5

В день концерта, точнее глубокой ночью, состоялся еще один, последний разговор. Лампа в комнате была погашена, по стене редко-редко заплывали на потолок отсветы фар проехавшей машины.

– Представь широкую доску – гладкий спил дерева. И разводы волокон. Такие волны. Ты на нее садишься, а это вдруг оказывается то ли озером, то ли рекой. А волокна – круги по воде. Ты плеснешь рукой, а это опять древесина. Вот пусть и расходится вокруг тебя, как круги времени. Или окружает, как вечность.

– А тебе гусениц-кривляк, чтоб дырочки в простыне ажурно прогрызали и вспархивали тихими неглупыми птицами.

<p>Мимикрия четвертая. Праздник птиц</p>1

Мне кажется, что улыбка Олега Борисовича стала еще туже? Чтобы держать ее на лице, он напрягает все мышцы рук, ног и пресса. Главное дело особой редакции, где я работаю, – многотомник Кронида Кафтанова «Куранты». Ради «Курантов» отодвигаются все прочие дела, на «Курантах» нельзя экономить, «Куранты» оправдывают само существование особой редакции. Именно благодаря «Курантам», их успехам мы можем и в других случаях позволить себе делать что-то необычное, важное, красивое.

«Куранты» – наша верительная грамота, лицензия, позволяющая работать не по правилам. Например, большинство сотрудников нашей редакции вообще не ходят на работу, даже в дни зарплаты. То есть не ходят в издательство, потому что носятся по музеям, птичьим рынкам, по открыточным развалам или сидят в библиотеке, листая подшивки старых газет.

А если кто и ходит в издательство, то может явиться в полдень, а потом просидеть до полуночи. Или полчаса. Словом, особая редакция жила по своим собственным графикам, которые не поддавались никакому учету, и раздражала прочие подразделения издательства. Но генеральный директор боялся Кронида Кафтанова и предпочитал с ним не связываться: Кафтанов дружил с владельцем издательства Мамаевым, мультимиллиардером. Мамаев хвастался своим друзьям-мультимиллиардерам, что «Куранты» выходят в его издательстве, и если бы Кронид наябедничал Мамаеву на гендиректора, тому бы не поздоровилось.

Был такой случай. Один из томов «Курантов» напечатали на глянцевой бумаге, а не на матовой, как остальные. Точнее, бумага была матовая, но блестела заметно сильнее. Кафтанов взбесился и немедленно пожаловался Мамаеву, как раз летевшему в Куала-Лумпур. Мамаев потребовал у командира экипажа связать его с издательством. Альбина Густавовна потом всем рассказывала по секрету, что Олег Борисович во время разговора сделался «как слоновая кость», руки его дрожали, и он едва держался на ногах.

– Представьте, ему пришлось переодевать рубашку.

– Почему именно рубашку? – удивился я.

– Да ну вас!

2
Перейти на страницу:

Все книги серии Самое время!

Тельняшка математика
Тельняшка математика

Игорь Дуэль – известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы – выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» – талантливый ученый Юрий Булавин – стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки. Судьба заносит Булавина матросом на небольшое речное судно, и он снова сталкивается с цинизмом и ложью. Об испытаниях, выпавших на долю Юрия, о его поражениях и победах в работе и в любви рассказывает роман.

Игорь Ильич Дуэль

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Там, где престол сатаны. Том 1
Там, где престол сатаны. Том 1

Действие романа «Там, где престол сатаны» охватывает почти весь минувший век. В центре – семья священнослужителей из провинциального среднерусского городка Сотников: Иоанн Боголюбов, три его сына – Александр, Петр и Николай, их жены, дети, внуки. Революция раскалывает семью. Внук принявшего мученическую кончину о. Петра Боголюбова, доктор московской «Скорой помощи» Сергей Павлович Боголюбов пытается обрести веру и понять смысл собственной жизни. Вместе с тем он стремится узнать, как жил и как погиб его дед, священник Петр Боголюбов – один из хранителей будто бы существующего Завещания Патриарха Тихона. Внук, постепенно втягиваясь в поиски Завещания, понимает, какую громадную взрывную силу таит в себе этот документ.Журнальные публикации романа отмечены литературной премией «Венец» 2008 года.

Александр Иосифович Нежный

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги