Волчонок

– Есть конвоировать и следовать в середине!

Марк повел стволом «Универсала», демонстрируя ботве, что с ними будет в случае неповиновения.

– В колонну по одному! – скомандовал он. – Руки за спину.

– А… – заикнулся крутой охранник.

– Молчать! Смотреть в пол! Шаго-о-ом – арш!

Хлопки выбиваемых замков. Пустые каюты. Из одной либурнарии выволокли голую шлюху, визжащую громче сирены, и насмерть перепуганного старика. Из одежды на старике были наручники и шелковый шарф с бахромой. Под хохот курсантов сладкую парочку тоже перепоручили Марку. Шлюха спотыкалась на каждом шагу. Пришлось рявкнуть на нее, подражая обер-декуриону Горацию. Шлюха ойкнула, втянула голову в плечи и засеменила вперед.

– Что с нами будет? – причитала она, хлюпая носом.

Эту фразу шлюха повторяла, как заведенная.

На перекресток выскочил мужчина в атласных бриджах. При виде абордажной команды глаза его округлились. Мужчина развернулся, намереваясь дать деру, но опоздал. Парализующий разряд заставил его ткнуться носом в ауропласт и застыть без движения.

– Взяли! – приказал Марк двоим секьюрити. – Понесли.

И придал ускорение:

– Шевелись, ботва!

Они отставали от графика на сорок секунд.

Холл, украшенный лепниной. Двустворчатая дверь с вензелями. Из акуст-линз пела скрипка в сопровождении арфы. Доктор Туллий оценил бы. Музыке вторил звон монет и жетонов. Шуршание фишек, стук шарика рулетки, гул голосов…

«Они что, – удивился Марк, – не в курсе, что лайнер взят на абордаж? Капитан им не сообщил?! Впрочем, какая разница…»

Пассажиры, фланировавшие в холле с бокалами в руках, при виде либурнариев опрометью бросились в игорный зал. Беглецы толкали друг друга, расплескивая вино на дорогие костюмы.

– Вперед! – Марк пнул в зад охранника, оставшегося без ноши. – Не отставать!

Декурия ворвалась в казино.

Сполохи «полярного сияния». Блики – на стенах и барельефах, на лицах, на длинных столах, покрытых зеленым сукном. Взгляды. Сотни взглядов сошлись на незваных гостях. Никто не кричал, не визжал, не пытался бежать. Ботва стояла и смотрела. Даже скрипка умолкла.

– Это что, обещанное шоу?

Томный женский голос прозвучал в тишине на весь зал.

– Шоу! Шоу!

– Просим!

На либурнариев обрушился гром аплодисментов. Разъяренный декурион выстрелил в потолок, и аплодисменты превратились в овации.

– Браво!

– Еще!

– Это не шоу! Лайнер захвачен силами ВКС Помпилии!

– О-о, какая экспрессия!

– Браво, маэстро!

– На пол! Все на пол, я сказал!

– Браво! Бис!

– Все на пол! В противном случае…

Акуст-линзы взорвались бравурным ритм-н-вальсом, хитом маэстро Глясса. Рык декуриона безнадежно потонул в звуках музыки. Вихрь пятен радужной пургой закружил по залу, превращая лица в маски клоунов, а форму – в карнавальные костюмы.

– Так это было шоу? Розыгрыш?!

Шлюха больше не плакала. Нагая среди одетых, она с трудом перекрикивала вальс, улыбаясь Марку.

– Потанцуем, красавчик?

– На пол! Лицом вниз!

– Это мой любимый танец! Ну пожалуйста-а-а…

– Лицом вниз! Буду стрелять!

Зверея, Марк вскинул «Универсал».

– Какой ты горячий! Ты любишь, когда лицом вниз?

Она скользнула ближе, намереваясь обнять курсанта. Рука шлюхи, вцепившаяся в ствол «Универсала», оказалась неожиданно сильной. Оружие повело в сторону; твердое, как камень, колено воткнулось Марку в пах. От боли Марк согнулся в три погибели. Перед лицом колыхнулись полные груди, твердый сосок мазнул по щеке. «Кувыркнись – полегчает!» – оскалился из подступающей тьмы кто-то, похожий на Катилину. Когда Марк попытался уйти кувырком, на его затылок опустился шлюхин локоть. Вместо кувырка вышел неуклюжий перекат; Марк сделал попытку встать на ноги…

Вокруг кипел цирк: парад-алле. Бестолково паля в потолок, рушился на ломберный стол курсант Клавдиан. Фишки летели фейерверком. Старик в шарфе избивал курсанта Плиния, орудуя наручниками, как кистенем. Курсант Рутилий лежал на полу; на Рутилии верхом сидел крупье. Время от времени крупье подпрыгивал. Курсант Эбурн…

– Лицом вниз, – мурлыкнули у Марка над ухом. – О-о…

И все погасло.

VI

– Центурион Май!

– Я!

Шлюха, чьи локти и колени запомнились Марку на всю жизнь, сделала шаг вперед. Голая вчера, сегодня она надела легкомысленное мини-платьице. Высоченные каблуки-шпильки не мешали прелестному центуриону «тянуть ножку».

– Встать в строй!

– Есть!

– Обер-декурион Конвин!

– Я! – откликнулся старик, любитель наручников.

Он по-прежнему был в шарфе с бахромой, поверх сетчатой майки.

– Встать в строй!

– Есть!

– Манипулярий Реститут!

– Я! – гаркнул крупье.

– Встать в строй!

– Есть!

– Центурион Амплиат!

– Я!

– Манипулярий Секунд!

– Я!

– Обер-центурион Везоний! Обер-декурион Саллюстий…

Марк умирал от стыда. Их курс выстроили на плацу, напротив строя «туристов». Дисциплинар-легат Гракх не комментировал провал операции, не устраивал разноса. Он просто вызывал «туристов» по одному. Таким тоном, что в каждом слове ясно слышалось: «Благодарю за службу!»

Лучше бы меня убили, подумал Марк.