Волчонок

А ведь он так никогда и не узнает, как близка она была к тому, чтобы стать его другом, возможно единственным его настоящим другом за всю его жизнь, не считая Зоуи конечно, но ведь там речь шла скорее о чувстве более трепетном и тёплом, о любви. А что касается Лиссы, то она очень сомневалась в том, жаждал ли он от неё одной только дружбы?

— И в этом нет ничего удивительного, моя дорогая, ведь я и сам себя порой не понимаю. И очень жаль, что это «порой» бывает слишком часто. — Печально ответил он и, развернувшись, ушёл.

Лисса тем временем стояла и смотрела ему вослед поражённая столь неожиданными откровениями.

Она и правда слишком часто его не понимала. В нём ведь на самом деле уживалось два начала, две сущности, тёмное и светлое, человек и волк. Вот только ещё пока совсем не понятно, какая из них на самом деле была человечнее.

И Лисса по-прежнему с завидным упорством продолжала отказывать ему в совместном создании пары, хотя он предлагал ей это не раз и не два и даже не три, но в тоже время и территории занимаемой стаей она не покидала, оставаясь «чужой» среди «своих».

Глава 17. Страх порождает злобу

Жалость и безразличие ранят

сильнее, чем ненависть и

презрение, но ещё хуже, когда твой

страх и твоя собственная любовь

объединяются воедино и

оборачиваются против тебя же

самого. Тогда остаётся только

развернуться, бросить всё и уйти.

Когда рушатся все надежды,

появляется полное разочарование.

Как-то однажды, когда Лисса прожила в стаи уже почти год, полностью смирившись с судьбой и свыкшись со своим новым положением, в их логовище начался некоторый переполох. Проснувшись, она высунула голову из-за покосившейся двери своего сараюшки.

Кажется, вожак приказывал всем покинуть прежнее логово, сниматься с места и переходить на другое. Он уводил стаю.

Лисса вернулась внутрь, наклонила рыжую голову и подцепила ею свой старый давно потрёпанный мешок. Ремешок от него привычно опустился на шею. В её рыжеватой шерсти от частого его ношения даже обозначился уже весьма специфический ворот, слегка вытертая шерсть, и сколько она не пробовала перевоплощаться туда, потом обратно, он никак не исчезал, хотя все её остальные ранки и царапины после первой же трансформации пропадали сразу же и безвозвратно.

Она последний раз окинула печальным взглядом ветхий сарайчик, ставший на несколько долгих месяцев ей настоящим домом, теперь ей приходилось покидать и его, и она не могла проделать это без тоски в сердце.

— Уходим, я не готов ещё мериться силой со стариком. — Услышала Лисса слова Питера уже на улице. В её голове мелькнула вдруг глупая мысль, а может быть остаться, и будь что будет, но она сразу же отбросила её и, тяжко вздохнув, последовала за вожаком. Возможно, если бы она знала, кем именно этот самый старик приходится Светелу, она поступила бы иначе.

И они ушли, скрылись, перед этим значительно подпортив Седому репутацию своими частыми нападениями на людей, тем самым вынуждая этих самых людей забыть о страхе, ополчиться и выдвинуться против ненавистных людоедов, будь они трижды прокляты, волки они или оборотни. Облавы уже стали делом привычным, волков Седого били без жалости и сострадания, принуждая их держаться вместе даже в те периоды, когда они, как правило, разбивались на пары и рассредоточивались по территории стаи.

Волки Седого, конечно, тоже были не безгрешны и иногда могли пошалить, позволить себе полакомиться человечиной, но это случалось в основном в слишком холодные и голодные зимы, как например в ту, когда волчонок явился на свет. Но в любом случае они не позволяли себе обнаглеть настолько, насколько это позволила смешанная соседская стая. Напротив они стремились избегать человеческих жилищ и даже отдельных людей, теперь же жизнь и быт стаи сделались невыносимыми.