Волчонок

— Пожалуйста, ради бога, настал предел и моему терпению. — Гневно произнёс Питер, по своей привычке смотря ей прямо в глаза. — Думаю, нам пора расставить все точки над «и». Я тут главный и дом здесь только один. Я же и сам не собираюсь предоставлять его тебе в собственное пользование. Не хочешь, не живи, может в волчьей шкуре тебе даже больше понравится.

Он криво усмехнулся и, развернувшись, потрусил прочь.

Лисса повернулась к своей единственной подруге за поддержкой, но та уже давно привыкла к жестокости проявляемой оборотнями, волками и самим Питером по отношению к людям. Впрочем, к людской жестокости, в частности по отношению к себе самой она привыкла ещё раньше, так что лично её нисколько не трогал вид растерзанных человеческих тел. Она слишком часто всё это видела на улицах любого города, в который бы не заводила её судьба, в отличие от простой деревенской девчонки Лиссы. Правда та жестокость и те человеческие тела были несколько иного свойства, но от этого не становились менее жестокими. Тут, по крайней мере, жертвы быстро переставали чувствовать свою боль, в то время как страдания души и тела там, в оплотах цивилизации, продолжались зачастую на протяжении всей жизни.

Так что Зоуи только безразлично пожала плечами и, молча, двинулась вслед за Клыком. Ей нужно было ещё привести избушку старика в порядок, что она и проделала с привычным равнодушием, замывая алые пятна крови на полу, скудной мебели и даже кое-где на стенах….

Лисса тяжело вздохнула и поспешила пройтись по округе, чтобы найти себе подходящее место для отдельного логова, пока лучшие ещё не разобрали. Здесь она и так была в меньшинстве, оставшись без опеки Клыка, она тем самым становилась как бы всеми гонимым изгоем, и её отовсюду могли погнать силой, так как все остальные либо имели пару, либо лояльного союзника, детей, родителей, братьев или сестёр. А она только себя саму, подругу-человека Зоуи, тяжёлый груз небывалой ответственности за плечами и целую жизнь впереди, вероятнее всего полную боли, одиночества и нечеловеческих испытаний.

А что до Питера, так он слишком боялся старого вожака, а страх, как известно, порождает злобу и от этого нападения на людей становились всё более частыми и всё более жестокими.

Часть 3. Царская кровь

Есть то, что дороже всех

сокровищ мира.

Глава 18. Дорога в никуда

Даже та дорога, что заводит

в тупик, имеет своё начало.

А кто сказал, что тупик

это её конец?

Я во всём честно признался Травке, ничего от неё не тая. А что от неё скрывать? Во-первых, у неё и так присутствует так называемая женская интуиция, благодаря которой она всегда так много обо мне знает, да к тому же не какая-то простая, а ведьминская, во-вторых, я же просто так, молча, от неё не уйду, не исчезну внезапно из её жизни, как неблагодарная скотина.

Травка меня выслушала внимательно, но вот с моим отъездом наотрез не согласилась. Убеждать её пришлось довольно-таки долго, она уже было решила и сама со мной с места сорваться, как и прежде, но я категорически был против этого. То я ребёнком был, а теперь мне уже за двадцать, а она за это время не помолодела чай, так куда же я её старую в дорогу за собой поволоку, да и нам с Вороном вдвоём сподручнее будет, быстрее. На том и порешили!

Травка после моих долгих уговоров наконец-то убедилась, что я и правда уже не дитё малое и с немалым трудом, но согласилась на расставание со мной, что естественно не прошло без слёз, чего я от неё совсем не ожидал, и просьб поскорее возвращаться. Честно сказать, я и сам чуть не разрыдался, натворил дел, а старушке моей за это теперь страдай. Возраст-то у неё уже мало что преклонный. Встретимся ли мы с ней ещё когда-нибудь?

Я даже грешным делом подумал и зачем я его только спасал, брата-то своего единоутробного, лучше б он ещё тогда на реке утоп, что ли. Ни мне бед не принёс бы, ни Лиссе, ни Травке, да и самому, пожалуй, проще было бы. Да чего уж теперь об этом думать, да прошлое переиначивать. Не смог бы я спокойно наблюдать, как человек погибает. И если б время повернулось вспять, вряд ли бы я и тогда поступил иначе.

Так что, попрощавшись с бабушкой, я ещё какое-то время петлял по округе, стараясь как можно лучше запутать следы, затем вскочил на Ворона, благо, несмотря на его гигантский рост, мне это теперь давалось без особых проблем, и только тогда мы умчались в неизвестность быстрее ветра.

И всё-таки я уходил из дома с тяжёлым камнем на душе и такой же нелёгкой ношей на сердце, не ведая, увижу ли я теперь когда-нибудь свою ненаглядную Травушку, заменившую мне и мать и отца и всех остальных родных и близких на свете. И мне ведь совершенно некуда было идти. Ни родных тебе, ни знакомых на всём белом свете, одна лишь пустота и неопределённость впереди. А уходить надо было обязательно, пока я не причинил всем ещё большего вреда и боли. С чувством полной безысходности я и оставил свою Травку….