Волчонок для Избранной (СИ)

«Миротворцы» ступали медленно, почти бесшумно, несмотря на тяжелые ботинки. А Саманта продолжала стоять с закрытыми глазами, обнимая котенка. Выражение ее личика наводило страх даже на бывалых вояк. Такое… спокойное и одухотворенное. Даже котенок перестал пищать, пригревшись в руках Саманты. Он перебрался к ней на плечо, вцепляясь крохотными коготками, а она даже не заметила. Девочка выглядела спящей на ногах.

Мужчины подошли ближе, окружили ее плотным кольцом, когда она вдруг очнулась. Ресницы вздрогнули, взлетели вверх, и «Миротворцы» на миг отшатнулись. В больших глазах на пол-лица полыхало пламя, вытесняя их природную черноту.

Как в трансе, как шаманка в древнем племени, Саманта внезапно начала танцевать. А вокруг нее разбрасывались языки пламени. Оранжевые, черные, алые, кислотно-желтые — всех немыслимых оттенков. Саманта точно плыла по огненному озеру, яркому, светлому и клокочущему золотистыми родниками. Она купалась в огненных струях, таяла и возрождалась обновленной, бежала по ало-золотым облакам, набирала полные ладони пламени… Оно льнуло и ластилось к рукам, как ласковый щенок. Берегло ее, котенка и пленных людей в фургоне. А сжигало дотла тех, кто стоял рядом — жестоких убийц, не пощадивших сегодня даже маленьких котят. Очнувшийся внутри Саманты Феникс окутывал крыльями, согревая теплом изнутри.

***

Тем временем в здании, где засели «Миротворцы», поднялась суета.

— Командир! Взгляните, Вы должны это видеть! — молодой парень ткнул пальцем в экран небольшого ноутбука.

— В чем дело? — хмуро отозвался командир, наклоняясь к маленькому экрану.

— Они должны были отправить фургон с пленными из города. Только-только отчитались! А потом мы потеряли связь с отрядом. Смотрите, что засекли магические датчики!

Парень пощелкал клавишами. На экране высветилась серая карта города. По ней схематически расплылось оранжево-красное пятно.

— Такая мощная огненная магия… Не зря мы уничтожали этих чертовых Фениксов! — командир ударил кулаком по столу.

— Прикажете выслать подмогу?

Командир криво усмехнулся.

— Думаю, там уже некому помогать.

Глава 7

Френсис зарычал сквозь сон не хуже оборотней. Он резко открыл глаза, глядя в костер. Черт! Оставили же караулить. Френсис потер глаза, но сон уже и так прошел. После очередного кошмара, где «Миротворцы» у него на глазах расстреливали всех близких. Родителей, друзей, Саманту… и невесту, оставшуюся там, на другой стороне.

Френсис вздохнул, глядя в огонь. А в голову полезли воспоминания, как все началось для него — предателя в стане Волков. Предателя, который посмел полюбить саму главу стаи — храбрую Волчицу Саманту.

***

«Я приеду, я приеду, я приеду домой!» — эти слова бились в воспаленном сознании, словно пойманные в силок птицы. А их жаркий пульс в висках сливался с ударами сердца.

Вот только крылось за ними нечто большее, чем просто отчаянная мантра. Это была горечь пополам с обреченностью, уже въевшаяся в кровь. А еще вечный страх, будто смертельный яд отравляющий все существо. Слишком много раз Френсис уже видел, как с утра какой-нибудь паренек смеется и травит армейские анекдоты, а под вечер его собирают по частям.

Панацеей была слепая вера, заключающаяся в нехитрых словах: «Я выживу, вопреки всему, назло врагам!» Ведь внутри теплилась робкая надежда на то, что где-то на другом конце планеты во Френсиса верят и ждут… Ждут, когда он вернется домой, живой и здоровый. А значит, у него просто нет права предать близких, родных людей. Эта надежда была похожа на солнечный луч, разрывающий мрак черных туч. Даже больше. Она просто не давала сойти с ума.

Да, иногда от безумия отделяла лишь тонкая нить воспоминаний. И все чаще Френсис закрывал глаза, погружаясь в прошлое. Просто, чтобы не видеть раскаленного солнца над головой, не ощущать на зубах хруст белого, обжигающего кожу песка. Просто, чтобы отрешиться от снарядов, пролетающих совсем рядом.

Тогда мысли переносили в то дождливое утро, ставшее прощальным, и Френсис видел все со стороны, как в кино. Тогда небо затянулось свинцово-серым кружевом туч. Небо, не стесняясь, плакало вместе с неестественно худой девушкой, идущей под руку с мужественным молодым человеком. Случайные прохожие отводили глаза от этой пары. Слишком резким выглядел контраст между болезненной худобой и большим животом. Даже Френсис был готов признать про себя: беременность не красила Серафиму. Да еще и этот дождь… Длинные пряди белых волос прилипли к щекам, по которым, смешиваясь с холодными каплями, катились соленые слезы. Взгляд кротких голубых глаз не отрывался от Френсиса. Он почти стал ей мужем, и сейчас его сильные нежные руки обнимали ее хрупкие плечи.

— Я — солдат, Серафима, — шептал Френсис. — Я ничего не могу поделать. Я присягнул на верность «Миротворцам», я — просто…

— Нет, нет! — заплакала она, вцепляясь в его куртку. — Ты — не просто солдат!

— А кто? — грустно улыбнулся он.