Вольер

И вот тут-то Аркадий узнал, что Эльвира уборщица. Скрывать больше не было смысла, вранье могло выйти боком. Тем более, что в полицейских документах по поводу выбитых зубов уже фигурировала ее настоящая профессия. Ему удалось преодолеть шок в кабинете, в чем помог многолетний опыт, но было видно, что Аркадий переполнен вопросами. На пути домой за Лидой он сначала молчал, а Эльвира делала вид, что все в норме, что давалось ей неплохо.

– Диане будем говорить, что ты уборщица и всем врала тридцать лет?

– Как хочешь.

– А мне почему не говорила?

– Если сказать хоть одному человеку, то это будет знать каждый. И узнала бы мама в любом случае.

– Идиотизм, – вздохнул Аркадий. – Что еще ты скрываешь? Может, мне что-то еще стоит узнать? Мне стоило больших трудов скрыть в полиции, что я не знаю твоего места работы.

– Да вроде ничего больше, – честно сказала Эльвира, перебирая в памяти всю жизнь. – О, вспомнила.

– Ну? – устало и ничему не удивляясь спросил Аркадий. – У нас под полом склад партизанского оружия или трофеи из Берлина?

– Софья жива, скорее всего. Тот труп на опознании без седины в волосах и без шрама на виске, это была не она.

– Хорошо.

Самый нейтральный ответ на все случаи жизни.

– А Петр?

– Понятия не имею. Был умный парень, и такую глупость сморозил…

Где-то внутри Аркадий ему позавидовал.

– Слушай, может, мы зря с этой запиской? – невовремя задумался Аркадий.

– Мы хотя бы знаем, кто убил маму! За это она должна быть наказана!

Эта мысль грелась где-то внутри Эльвиры, пока не закипела. Ее распирало от злобы, хотя на лице этого не было заметно.

Самое интересное началось дома, когда Лидка только переступила через порог. Родители решили действовать каждый в своем роде, отец едва успел перехватить жену, бегущую в коридор со сковородой в руках. Эльвира выкрикивала невнятные обвинения в каких-то грехах, а Аркадий пытался ее скрутить. Сковорода упала на пол, а Лида немного удивилась, где так накосячила. Наверно, обнаружили пропажу ста граммов печенья для Кати… Нет, стоит начать издалека.

– А что случилось? – обалденно вежливо спросила она.

– Расстройство, – пропыхтел Аркадий, пытаясь удержать жену от нанесения травм дочери, ведь еще не вернулась домашняя медсестра, способная делать перевязки.

– Я уйду ненадолго, – сообщила Лида, перед тем, как сбежать с лестницы.

– Нет! – заорали родители в один голос.

– Я с тобой. Нас хотят допросить в полиции, – сказал Аркадий.

Всего-то? И стоило такую истерику устраивать? Хотя, возможно, родители что-то знают, чего не знает она. Ну-ну. Она тоже кое-что знает. Например, что мама уборщица. Сегодня четверг, она ожидала чего-то неприятного, и вот, пожалуйста, чудом не пришибли дома, еще и на допрос идти. Четверг, однако.

* * *

Судья Архипова за годы работы видела всякое, и дело Лиды Смолиной не стало чем-то выдающимся. У Архиповой были крепкие нервы, и она была известна как грамотный дотошный юрист. История с подменой крови ставила подсудимую в не очень хорошее положение, но Лиду должны были спасти хорошие характеристики из школы, ее возраст, а также то, что преступление было совершено впервые. Что бы такое отмочить в зале суда, чтобы ее уже ничто не спасло? Нападать на судью не вариант, потому что Лида для себя определила, что у нее быстро начался синдром заложника или что-то вроде этого, потому что Архипова в ходе заседаний не показалась ей врагом. Архипова выглядела так, что перед ней удобно и уместно почтительно трепетать: высокая, очень суровая на вид, еще и очки на носу придавали строгости. Но при этом, если вообще не врать, что сделать сложно, то Лиде хотелось броситься на шею судье и разрыдаться. Может, Архипова ее даже по спине погладит. Бесплодные мечтания бесполезны, но выполняют функцию удержания психики на плаву. А если подумать о реальности, то Архипова докапывается до всех аспектов дела, но таким и должен быть настоящий судья. В общем, Лида чувствовала некоторое умиротворение. Все закончилось. Вынесение приговора спасет ей жизнь – а приговор будет обвинительным – можно не сомневаться. Она же сама созналась. Но истинной подоплеки не знал никто. Лида и сама старалась забыть ее.

Лежа ночью перед вынесением приговора в казенном помещении, она слепо таращилась в потолок. Кромешная тьма, как и вся ее жизнь. Может ли приговор стать шансом к чему-то лучшему? Не только может, но и должен. Она больше не будет жить в своем домашнем гадючнике, ей больше не грозит возможность отправиться к Злу и Стасу, она увидит, что, возможно, есть мир и за пределами Комаровска. На глазах выступили слезы то ли счастливой надежды, то ли расслабления после многих лет.

Впервые в жизни она уснула с предвкушением чего-то необычного и интересного. Приятного, можно сказать.

* * *