Волевой порог

— Рубин, это вы взрывали в ноябре сорок второго года скалу над перевалом Бечо вместе с лейтенантом Николаевым и Людмилой Артемовой?

— Так точно, товарищ подполковник, — бойко ответил солдат. — Я был в составе той группы.

— А что у вас за вид, товарищ боец? — осведомился Шелестов.

Он очень надеялся, что это не разгильдяйство, что причина есть, и она довольно серьезная. Идти в горы, где ежеминутно может сложиться угрожающая ситуация, где придется не просто рисковать жизнью, но и еще полностью доверять напарнику. Идти на опасное восхождение с разгильдяем не хотелось.

— Пожар в городе произошел, товарищ подполковник, — вместо Рубина ответил сержант из комендатуры. — Дом загорелся, а боец мимо шел. Вот он первым и кинулся в огонь. Спас старушку и ее пятилетнего внука. Вот гимнастерка и пострадала. А когда поступил приказ красноармейца Рубина к вам доставить, тут ему и дали что нашлось. Но малость не по размеру.

Отпустив сержанта, Шелестов велел солдату пройти и сесть к столу. Усевшись напротив, Максим некоторое время рассматривал молодого человека и вспоминал рассказ о том восхождении, которое произошло два года назад. Вот он, значит, какой, этот Рубин, спасовавший, давший слабину поначалу, а потом устыдившийся. Нашел, значит, в себе силы и поднялся один, следом за товарищами.

— Как тебя зовут, альпинист?

— Валерий, товарищ подполковник, — быстро ответил Рубин и сразу покраснел, опустив глаза. Понял, о чем речь пойдет, вспомнил ту историю.

— Скажи-ка, Валера, ты горы любишь, с удовольствием занимался альпинизмом или заставлял кто?

— Да как вам сказать. Вообще-то, сам пошел, с удовольствием. Интересно. Трудно, но интересно. Девчонки и то ходят в горы, а я чем хуже?

— Девчонки? — Шелестов сразу догадался, что было причиной такого увлечения парня. — Наверное, тебе нравилась девушка, а она занималась альпинизмом, и ты, чтобы ей понравиться, тоже стал ходить в горы, чтобы рядом с ней чаще быть?

— Откуда вы знаете? — опешил солдат.

— Да чего уж тут удивляться, — усмехнулся Максим. — Сам был молодым, самому девушки нравились. А спрашиваю я тебе вот почему. Хочется мне узнать, что там за история у вас произошла два года назад, когда вы группой пошли взрывать скалу над немецкими позициями. Вас трое ведь осталось перед последней скалой? И ты сдался. Артемова и Горобец поднялись, а ты внизу остался. Почему? Сил не хватило, испугался или иная причина?

— Я не знаю, как вам объяснить, товарищ подполковник, — помолчав, ответил Рубин. — Много чего тогда внутри меня было. Ребята погибли, а мы пошли дальше. Понять это трудно, сердце не принимает — знать, что уйдем и оставим тела там, в снегах и скалах. Не похороним. Что иначе нельзя. Знал ведь, бывало такое, что подразделение должно уходить, а похоронить убитых возможности и времени нет. Больно, когда твои товарищи так остаются. А тут еще… Не получалось у меня с клиньями, руки трясутся, обида точит. Людмила рядом, а на нее смотреть страшно. Мне Горобец сказал, что она лейтенанта любила, а он на ее глазах погиб. И ей идти надо дальше. У нее ведь глаза мертвые стали. А у меня руки трясутся, по пальцам попадаю, силы кончались. И когда я в третий раз сорвался, на страховке спустился, задушили меня обида и отчаяние. Не поверите, лежал на камнях и плакал. А они как поняли! Просто пошли дальше, а меня оставили.

— Поверю, Валера, через такое когда-то все проходили. Героями не рождаются, героями людей делают внутренние силы. Рассказывай дальше.

— А что дальше… Полежал, а когда стук молотков затих, когда я понял, что они ушли наверх по скале, а меня оставили, как самого слабого и бесполезного, во мне что-то будто сломалось. Стопор какой-то сломался. Я же влюблен был в альпинистку, а как бы она смотрела на меня вот такого? А Людмила? Она же сверх сил пошла, чтобы за смерть любимого отомстить. Война ведь, всем тяжело, все из последних сил сражаются. А я что, слабее всех? И как-то спокойно стало внутри. Понял, что пойду за всеми. Умру, если придется, а не умру, значит, дойду. И пошел. Спокойно, методично так искал трещину, вбивал клин, спокойно вбивал, как на тренировке до войны в Крыму. Двигаюсь, получается, руки уже не дрожат, хотя сил почти не было. Так и поднялся. А там уже понял, что не найду их. Не знаю, куда пошли. Решил дождаться, а если немцы сунутся, то в бой вступлю, прикрою товарищей. Ну вот как-то так.

— Значит, нашел в себе силы сражаться дальше? — Шелестов кивнул. — Хорошо, убедил ты меня. Так вот слушай меня, боец Рубин. Альпинисты мне нужны, срочно нужны. Не новички, а те, кто опыт имеет, навыки хорошие. Искать времени уже нет. Пойдешь со мной? Дело важное, нам предстоит искать взрывчатку, которую, по нашим сведениям, фашистские егеря заложили, чтобы взорвать перевал.

— Опять с Артемовой? Так точно, пойду. Можете надеяться! — Даже сидя на стуле, солдат вытянулся, как будто хотел встать по стойке смирно.

— Если успеем еще кого-то найти, то группа будет больше. Если нет, то пойдем втроем. Другого выхода нет, солдат!