Вольф Мессинг. Видевший сквозь время

Канарис проводил мотоциклы взглядом, посмотрел на молодого шарфюрера, стоявшего рядом:

– Поехали... – и направился к машине.

Шарфюрер поспешил за ним.

– Это Восточное шоссе? Точно? – обеспокоенно спросил Лева Кобак, поглядывая на Цельмейстера, который, вцепившись в руль, не отрываясь смотрел вперед.

Уже стемнело, и лучи света от фар вспарывали темноту, выхватывая перед собой широкую серую ленту убегающего асфальта.

– Успокойтесь, Лева, я хорошо знаю этот город. Через полкилометра мы будем на восточном шоссе. И вперед – к границе!

– Но ведь по пути еще будут города?

– Мелочь... маленькие городочки, Лева. Там везде есть объезды. Главное, чтобы они попозже спохватились... главное – попозже, Лева... Вольф, как вы себя чувствуете?

Мессинг не ответил. Он дремал, откинувшись на спинку сиденья.

Машина с Канарисом и Ганусеном мчалась по пустынным улицам, сворачивала с одной на другую. Канарис сидел впереди, рядом с шофером, ротенфюрером СС. Ганусен и шарфюрер – на заднем сиденье. Ганусен смотрел в окно, и тревога все больше охватывала его.

– Куда мы едем, штандартенфюрер? – наконец спросил он.

Канарис не ответил, продолжая курить с безразличным лицом. Шарфюрер неподвижно сидел рядом и смотрел вперед.

– Я спрашиваю, куда мы едем, штандартенфюрер? – повторил Ганусен.

– Сейчас приедем. Успокойтесь, – коротко ответил Канарис и сильно затянулся сигаретой, выпустив густую струю дыма. Она ударилась в ветровое стекло, расплылась седым облаком.

Ганусен достал из кармана пальто окурок сигары, пытался прикурить, ломая спички, но никак не получалось.

Впереди показался полосатый шлагбаум, будка КПП, и на середину дороги вышел солдат, замахал включенным фонариком.

Черный “майбах” начал медленно тормозить.

– Вольф, умоляю, загляните в будущее, – проговорил Цельмейстер, нажимая на тормоз. – Что нас сейчас ожидает?

“Майбах” остановился метрах в десяти от шлагбаума, и полицейский медленно направился к ним. Цельмейстер опустил стекло водительской дверцы.

– Документы? Куда направляемся? – спросил полицейский, наклоняясь к окошку.

Цельмейстер пристально посмотрел на него, потом достал из-за ветрового стекла пропуск, подписанный Гейдрихом, и протянул ему.

Тот взял, посветил фонариком, увидел печать с имперской свастикой, выпучил глаза, медленно вернул пропуск и козырнул:

– Прошу прощения.

Цельмейстер не ответил, выжал сцепление и медленно тронул машину. Шлагбаум поднялся, “майбах” рванул с места, взвизгнув протекторами по булыжной дороге, и помчался дальше, сверкая в темноте красными задними огнями.

– Печать рейхсфюрера СС сработала, – довольно прокомментировал Цельмейстер. – Или это вы постарались, Вольф?

– Нет, нет. Я только проснулся... – отозвался с заднего сиденья Мессинг.

– Тогда спасибо доктору Ганусену, дай ему Бог здоровья! – усмехнулся импресарио.

Ночью этот парк казался еще глуше и мрачнее. Аллеи, заросшие густым кустарником, вековые липы и клены тянулись вдаль, освещенные призрачным, рассеянным светом редких фонарей. “Опель-адмирал” въехал в парк, прошелестел по аллее до поворота и остановился. Канарис первым открыл дверцу, выбрался из машины и громко приказал:

– Прошу вас, доктор Ганусен, вылезайте! – Рука в кожаной перчатке легла на кобуру.

Ганусен выбрался из автомобиля, растерянно огляделся и все понял.

– Вы свободны, господин Ганусен, – улыбнулся Канарис. – Уходите!

– Вы не посмеете... – прошептал Ганусен. – Янужен фюреру... я буду жаловаться на вас... Вы не посмеете...

– Вы свободны, доктор! Фюрер не нуждается более в ваших услугах! Идите!

Ганусен посмотрел ему в глаза – в полумраке они ярко блестели. Хлопнула еще одна дверца – это вылез из машины шарфюрер, медленно подошел к Ганусену со спины, остановился.

– Вы не посмеете... – бормотал Ганусен.

– Да идите же, черт вас возьми! – рявкнул Канарис.

И Ганусен медленно пошел по аллее, ссутулившись, втянув голову в плечи. Через несколько метров он оглянулся.

Канарис и шарфюрер стояли и молча смотрели ему вслед. Через несколько секунд Канарис вынул из кобуры пистолет, поднял вытянутую руку и спокойно, как на стрельбах, прицелившись, выстрелил.

Ганусен взмахнул руками и упал ничком на влажную землю.

– Проверьте, шарфюрер, – сказал Канарис, сунул пистолет в кобуру и пошел к машине.

Он сел, захлопнул дверцу и закурил сигарету, наблюдая, как шарфюрер подошел к лежащему на земле Ганусену, вынул пистолет и выстрелил доктору в голову. Тот резко дернулся и затих. Шарфюрер убрал пистолет в кобуру и неторопливо вернулся к машине.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Германия, 1937 год

...Свернув на проселочную дорогу и проехав сотню метров, “майбах” остановился.

– Вольф, вы умеете плавать? А вы, Лева? – спросил Цельмейстер, глядя в темноту, в которой вдали светились редкие огни.

– Плохо... – вяло отозвался Мессинг.

– Не очень хорошо... – ответил Лева Кобак.

– По океанам плавали, а плавать не научились, – вздохнул Цельмейстер. – Дальше пойдем пешком... Впереди река, и нам надо ее переплыть, господин Мессинг.