Волга. История главной реки России

За год до прибытия Пугачева был жестоко подавлен мятеж яицких казаков, вызванный слухами о том, что они будут полностью включены в состав регулярной армии и это повлечет за собой бритье бород. Поэтому регион был готов к новому восстанию, и заявление Пугачева о том, что он «истинный царь», который восстановит свободы казаков и накажет власть имущих, было принято с большим энтузиазмом. Крепости и станицы на Яике встречали отряды Пугачева хлебом-солью (хорошо укрепленный гарнизон самого Яицкого городка он благоразумно миновал). В войска Пугачева поступило много добровольцев из числа заводских рабочих и башкир – в то время они составляли почти половину его армии. Затем началась шестимесячная осада Оренбурга, в то же время башкирские племена осадили Уфу. Оба этих города были основаны как административные центры для контроля над новыми землями и людьми, включенными в состав России, и потому рассматривались как символы государственной власти, населенные ненавистными сборщиками налогов и другими чиновниками. В обоих городах гарнизоны оказали ожесточенное сопротивление, понимая, что сдача не убережет их от кары. В марте осада с обоих городов была снята: силы регулярной армии при поддержке артиллерии нанесли сокрушительные поражения башкирам под Уфой и пугачевцам у Татищевой крепости[248]. Погибли тысячи мятежников, но самому Пугачеву удалось бежать.

Казалось, что восстание выдохлось, но в это время Пугачев двинулся на Волгу по направлению к Казани, рассчитывая затем отправиться прямо на Москву. В июле 1774 года во главе отряда из 7000 человек он штурмом взял город, где сразу же началась оргия грабежей и убийств почти что разинских масштабов. Всего за один день 162 человека были убиты, 129 ранены, 468 «пропали», а 2063 дома из 2873 уничтожены огнем. Город был сожжен до основания. Мятежники разгромили государственные учреждения, спалили дотла здания суда и казначейства (большую часть казны к тому времени уже эвакуировали) и открыли ворота тюрем. Многие богатые жители уже успели бежать из города, так что жертвами Пугачева стали бедные ремесленники, чиновники низкого ранга и женщины[249]. Однако солдаты в казанском кремле не сдались, а на следующий день прибыли регулярные войска, что заставило мятежников отступить от города и бежать через Волгу.

* * *

Нельзя не отметить, что Пугачеву вновь удалось перегруппироваться: на сей раз он пошел на юг вдоль реки, вызывая по пути вспышки крестьянских бунтов. В то время в городах и селах на обоих берегах Волги от Нижнего Новгорода до Саратова жило около 3 миллионов человек. Пугачев играл на ненависти крестьян к власть имущим, обещая уничтожить угнетателей-землевладельцев и чиновников и освободить крестьян от повинностей перед государством (главным образом налогов и рекрутчины); он обещал пожаловать их «древним крестом [старообрядческим] и молитвою, головами и бородами, вольностию и свободою»[250]. Иными словами, он предлагал им полную свободу и восстановление всего, что простые люди считали старой верой и обычаями, и получал должный отклик. Крестьяне – русские и нерусские – собирались в верные Пугачеву отряды, бродили по селам, поджигали амбары, гумна и усадьбы, убивали помещиков, чиновников и священников, пытавшихся им противостоять.

Поволжье погрузилось в ужас. Дворянин Андрей Болотов писал, что после разграбления Казани пошли слухи о том, что Пугачев убил «всех дворян и помещиков» и идет к Москве[251]. Иван Козырев, управляющий поместьем, докладывал своему хозяину из Симбирска:

«…и всех попавших в их руки помещиков, прикащиков и всякого звания начальников умерщвляли и умерщвляют смертно. Домы господские и всякую пожить разоряют и грабят до основания и без остатка и при сделанном (не оставливая ни одного жила) смертном убийстве, присвояют к себе невеждов в свою толпу, тем умножая свое зверство над человеки»[252].

По подсчетам генерала Павла Панина, всего было убито 1572 дворянина (796 мужчин, 474 женщины, 302 ребенка), из которых 665 были повешены, 635 забиты или замучены до смерти, 121 застрелен, 72 заколоты, 64 обезглавлены и 15 утоплены[253]. Небольшие города поддавались панике и открывали ворота восставшим, что не мешало тем уничтожать суды и казначейства, мучить и убивать городских чиновников и богатых купцов. Полностью уничтожена была немецкая колония Сарепта, ее поля «опустошены»[254].