Волга-матушка река. Книга 1. Удар

— Здравствуйте. Я директор Еруслановской опытной станции, Руссо. Редкость вообще — городская машина здесь, а такой никогда еще не видел. С кем имею честь познакомиться?

— Говори, как проехать? — оборвал его шофер.

— Не надо, — Аким Морев легонько пожал локоть Ивана Петровича и обратился к Руссо, поясняя, что он — Морев, секретарь обкома, в машине — Опарин, председатель облисполкома, и агроном Якутов.

— А-а-а! — воскликнул Руссо. — Так вы проедете на опорный пункт только через мой труп…

— Вы из французов, товарищ Руссо? — спросил Аким Морев.

Тот вытаращил глаза, тряхнул смоляными волосами.

— Нет. Я цыган.

Аким Морев, уже смеясь, сказал:

— Русско-французская фамилия. Ну, объясните, почему вы хотите нас задержать?

— Как же? Прибыла, так сказать, верховная власть области — и мимо нас. Да меня же товарищи изуродуют, ежели я вас не задержу.

— Некогда нам, товарищ Руссо: спешим на опорный пункт.

— А-а-а! — снова выкрикнул Руссо. — Поборники мзды подождут.

— Нет, — возразил Аким Морев. — Мы сначала отправимся на опорный, потом на Полосновскую МТС. Далеко ли отсюда?

— К Бляхину? Ой, мужик! Ой! — И Руссо пояснил: — До Бляхина с сотняжку километров будет… а ехать неминуемо через нашу станцию.

— Хорошо. После опорного пункта завернем к вам. Вероятно, переночуем у вас, — вдруг согласился Аким Морев.

— Слово даете?

— Самое настоящее, — ответил Аким Морев, подняв в знак клятвы правую руку.

— Тогда так, — обращаясь к шоферу, быстро заговорил Руссо, и в его речи появился цыганский акцент. — Право, молодец, возьмешь. Там тебе попадется балочка… Оставь ее влево от себя, молодец, а сам все вправо, вправо…

7

…И опять пошли степи, степи, ровные, как ледяной каток, только замусоренные травой-колючкой — лакомой пищей верблюда — да временами порезанные неглубокими, с обрывисто-крутыми берегами, сухими балками. Здесь даже не видно полынка, не то чтобы житняка.

— Грустно, тоскливо и почему-то напоминает Персию, — вырвалось у Акима Морева.

— Ага, скучно! Персия? Верно. А вот скоро увидите, как эта «Персия» превратилась в цветущий сад. Увидите и тогда поймете, почему я не одобряю рычания академика! — воскликнул Якутов.

И верно, не прошла машина и километра, как в огромнейшем котловане, очевидно гектаров в тысячу или две, завиднелся еще не совсем сбросивший с себя листву лес. Странно было видеть его в этой сожженной, голой и нищей степи. Казалось, что кто-то нарочно выставил его на пути, чтобы подразнить путников и при их приближении убрать.

«Лес! Лес! Только почему же Руссо говорит «поборники мзды»? И почему так рассвирепел тогда Иван Евдокимович? Ведь в самом деле вырастили лес, да еще какой… Глазом не окинешь», — думал Аким Морев, с восхищением глядя на котлован, поросший лесом.

Но как только машина спустилась в низину, Аким Морев и Опарин почувствовали себя так, как если бы они пришли в магазин покупать костюм, а им на прилавок выложили бы рукава, полы, спинку, борт костюма — всюду виднелись небольшие, метров сто ширины и метров сто пятьдесят длины, карты земли, покрытые нескошенными и весьма дрянными травами. По бокам карт лентами растет лес: татарский клен, ясень, порою дубок.

— Это для кого приготовлено, агроном главный? — спросил Опарин, показывая рукой на карты. — Для вола, для коня? На ком пахать-то такие клочки? Трактору тут делать нечего…

— Мы, когда закладывали здесь лес, не думали о тракторах. Нам надо было на практике доказать, что теория «сухого земледелия» верна. И мы это доказали, — с достоинством ответил Якутов.

— Для доказательства такой чепухи не следовало бы двадцать пять лет кормить людей за счет государства, — сорвалось у Опарина.

Аким Морев укоризненно посмотрел на него, и предисполкома смолк.

Так молча они и въехали в поселок. Вскоре машина остановилась у парадного крыльца двухэтажного каменного, городского типа здания, где на простенке красовалась вывеска: «Дирекция Светлого опорного пункта». Неподалеку на песочке играли ребятишки.

Аким Морев, Опарин и Якутов сначала поднялись на первый этаж, потом на второй.

Двери всюду заперты, но на каждой висят свеженькие, отпечатанные в типографии вывесочки, гласящие: «Директор», «Секретарь», «Парторг», «Комсорг», «Старший агроном», «Ассистент», «Зоотехник», «Лесовод» и так далее и так далее… И ни одной живой души…

— В отпуск, что ль, все ушли или заболели? — смеясь, проговорил Опарин и, выйдя из здания, спросил ребятишек: — Ребята, где же начальство?

— Обедають, — нажимая на «ють», выкрикнул паренек, рыжий, с облупленным носом.

— Как обедают? Время-то всего одиннадцать часов!

— Они же всегда обедають, — подтвердил тот же голосок. — Только когда вот такие, как вы, на машине приедут, они не обедають, сбегаются все; раз, раз, как мы в класс за парту. Видите, сбегаются, — добавил паренек.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — четко выговаривая, еще издали кланяясь, кричал человек без головного убора, в наскоро накинутой шинели. — Вахламов, — подбежав к Опарину, протягивая ему руку, проговорил он и, отдышавшись, добавил: — Агроном, старший агроном опорного пункта.