Волга рождается в Европе

Муссолини был, как известно, очень чувствителен, и его досада и злоба часто вырывались наружу. До тех пор, пока немцы побеждали везде и всюду, итальянцы были побиты на всех фронтах, кроме как на море. «Ах, если бы Бог в своей справедливости снизошел бы до того, чтобы подарить Гитлеру маленькое, совсем маленькое поражение!» Любую неудачу немцев Муссолини и итальянский народ восприняли бы с удовлетворением, почти как моральную компенсацию (согласно тому закону, который управляет всеми заключенными против природы союзами). Из-за этой психологической ситуации неудивительно, что в июне 1941 года, в начале войны с Россией, мои первые фронтовые репортажи вызвали большое удивление и почти скандал в Италии. Подавляющее большинство «буржуазных» читателей «Corriere della Sera» – тех, которые в душе желали, чтобы немцы сначала победили русских, а потом союзники победили бы саму Германию, но только Германию, разумеется, а не Италию заодно с ней, – эти читатели удивлялись не только тому, что я рискнул писать в абсолютном противоречии с тем, что писали все без исключения другие военные корреспонденты, а и тому, что то, что я писал, позволяли публиковать. Весь буржуазный мир был одновременно доволен и разозлен моими сообщениями. В рабочих кварталах больших промышленных городов севера мои сообщения пробуждали к новой жизни старые надежды, от которых никогда полностью не отказывались. Эудженио Реале, один из руководителей Коммунистической партии Италии, после войны посол в Варшаве и государственный секретарь в Министерстве иностранных дел, рассказывал мне, как на острове Понца, куда его сослали во время войны, все ссыльные и особенно коммунисты с понятным напряжением ждали мои сообщения и жадно их читали. – Из ваших репортажей, – говорил он мне, – мы начинали понимать, что Германия уже проиграла войну.

Я привожу свидетельство Реале, как раньше уже приводил свидетельство Тольятти, чтобы ответить тем, которые из моей и моих коллег функции военных корреспондентов на русском фронте хотят сделать вывод, что мы были дружественно настроены к Гитлеру. Должен ли я на самом деле снова повторить, что Германия была нашим союзником? Что было бы странно, если бы мы, вместо того, чтобы общаться с чиновниками, офицерами и солдатами Гитлера, поддерживали бы знакомство с чиновниками, офицерами и солдатами Сталина? Я уже упоминал о моем отзыве с фронта в Италию, последовавшее после немецких протестов. Войска Гитлера стояли перед воротами Москвы, русская армия, вопреки моим прогнозам, казалась окончательно и бесповоротно разбитой. Что побудило меня к тому, что я с самого начала был убежден, что Германия проиграет войну с Советским Союзом?

Уже в первые дни этого похода, в июне 1941 года, я наблюдал неповторимый факт: эта война впервые противопоставила друг другу не две армии, которые состояли обычным образом из крестьян, из сельских жителей (как французская, польская, итальянская, югославская, румынская армия), а две армии, которые в значительной степени состояли из рабочих; да, мораль как русской, так и немецкой армии больше не была «буржуазной моралью» сражавшихся до сих пор армий, а новой «рабочей моралью» этих высокоразвитых в промышленном отношении стран. До тех пор, т.е. с 1939 по 1941 годы, состоявшие преимущественно из крестьян армии не могли сопротивляться стальному немецкому удару кулаком, т.е. немецким рабочим армиям из маленьких, но исключительно подготовленных и оснащенных частей высококвалифицированных индустриальных рабочих и техников. Неожиданное крушение польской армии в 1939 году, французской армии в 1940 году, югославской армии в 1941 году объясняется также и, прежде всего, тем фактом, что крестьянским армиям, организованным как в Первой мировой войне и построенным на направленной на человека дисциплине, противостояли армии рабочих, которые удерживались дисциплиной, направленной на машину.

Мораль пехоты с давних времен, традиционных армий, почти исключительно основывалась на ценности человека, на чувстве сплоченности, которое привязывает человека к человеку, на корпоративном духе, который является формой солидарности между людьми одного и того же подразделения. Мораль современных армий, «рабочая мораль», основывается почти только на технических ценностях, в которых ценность человека находит только небольшое пространство, на чувстве сплоченности, которое привязывает человека к машине, на спаянном командном духе работы над отдельными частями, на технике.