Волгари

Письмо это Паисий Лигарид написал в минуту отчаянной зависти к патриархам Паисию и Макарию, которые уезжали из Москвы, обогатившись благодаря Лигариду и совершенно начисто позабыв о нём. Какая чёрная неблагодарность! Какая несправедливость судьбы! Патриархи забрали всё золото, все меха, которые должны были по праву достаться Лигариду, а ему ещё приходилось теперь отвечать за то, что они натворили! Пока Лигарида не трогали, но, получив грамоту от патриарха Нектария, Московский патриарх Иоасаф, и так-то питавший к Лигариду неприязнь, открыто возненавидел его.

С печалью и завистью наблюдал Лигарид за стремительным возвышением своего ученика Симеона. Полоцкий, этот скромный киевский монах, учивший латыни поддьяков Тайного приказа, был взят сейчас на самый верх — учителем наследника престола Алексея и царевича Фёдора.

С большим трудом добился Лигарид встречи с бывшим учеником. Впрочем, лучше бы и не добивался. Едва только взглянул на сутуловатого монаха, в глазах которого ещё несколько лет назад полыхало восхищение, а теперь только холод был, как сразу понял Газский митрополит, что бессмысленно просить Симеона о помощи...

А Симеон Полоцкий и сам удивился своей перемене к Газскому митрополиту. Молча слушал он бесчисленные жалобы Лигарида, и ему было досадно, что ещё два года назад он почитал Газского митрополита умней самого Лазаря Барановича. Как тогда ошибался Симеон! Но это от увлечённости... Самозабвенно восхищался Симеон людьми, занимающими более высокое, чем он, положение, и совершенно не замечал их недостатков. Так получилось и с Лигаридом. Но теперь Симеон ясно видел, что Лигарид совсем не так умён, совсем не так образован, как казалось раньше.

Да о каком уме тут вообще может идти речь?! Надо ни капли не иметь ума, чтобы до сих пор рассчитывать на патриарший престол! Когда Симеону показали отправленное Лигарид ом в Польшу письмо, он даже глазам не поверил. Неужели, столько лет прожив в этой стране, Лигарид так и не понял, что если уж Лазарь Баранович не рассчитывает на патриарший престол, то что можно говорить о человеке, безоглядно доверившем такое письмо случайному посланцу? Человек этот принёс послание Лигарида не папскому нунцию, а Симеону, и Симеон долго думал, что делать с письмом, а потом решил показать его в Приказе Тайных дел. И правильно сделал. Хотя, подумавши, и решили в Приказе отправить письмо по назначению, но старания Полоцкого не пропали даром. Доверять стали... Вот и сегодня, перед тем как отправиться к Лигариду, беседу имел с самим Башмаковым Полоцкий. Рассказал ему Дементий Миныч, что в своё время Лигарид в руки их предал земляка своего Арсена Грека. Вонючим человечком Арсен оказался, на допросе с ума съехал, но пока в здравом уме был, кое-что и про Лигаридия успел рассказать. Теперь вот слух прошёл, что вернулся в ум Арсен, и решено теперь снова Арсена немножко порасспрашивать. Беда только, Соловецкий монастырь бунтует, ну да послан уже стряпчий Волохов со стрельцами. Утихомирит монахов и заодно и Арсена привезёт...

Хитрил думный дьяк, хитрил. Совершенно точно знал Симеон, что за Арсена Грека старец Славинецкий хлопотал, просил великого государя ещё на Соборе помиловать справщика, раз все изданные им книги признаны Собором исправными. Государь указал возвратить Арсена... Хотя... Хотя одно другому не мешает. По просьбе Славинецкого будет освобождён Арсен, только Приказу-то Тайных дел не всё ли равно, по чьей просьбе освобождённого человека пытать?

— Дементий Миныч! — прямо спросил Полоцкий. — Прикажете ли о предстоящем допросе Арсена Газскому митрополиту донести?

Любил умных людей Башмаков.

— Расскажи, отче... — мягко улыбнувшись, ответил он. — Надобно, каб домой ехал Газский митрополит в Палестину свою. Никона помог сковырнуть, и ладно. Пусть уезжает с миром, пока его в расспросы не взяли. Многие знания, отче, умножают скорби. А скорбей сейчас у великого государя и так хватает... Да и чего ему делать у нас, Лигаридию-то?

Это точно. Нечего было делать Лигариду в России. Мягко, не торопясь, втолковывал эту мысль Газскому митрополиту Симеон. Рассказал, что снова на пытку собираются привезти Арсена. Дескать, слышал он от ученика своего, поддьяка Приказа Тайных дел, будто «слово и дело» сказал Арсен...

Рассеянно выслушал его Лигарид и снова начал жаловаться на несправедливости. Даже досада взяла Симеона. Ну, как можно было подумать, будто этот ничтожный авантюрист умнее самого Лазаря Барановича! Обидно, что так ошибся Симеон в Лигариде. Одно делали они, но неумностью своею и непомерной жадностью — об этом уже не в Тайный приказ, а в Варшаву сообщил Симеон Полоцкий — только вредит Лигарид общему делу. Только мешает ему, Симеону...

— О каком жалованье ты хлопочешь, владыко... — сказал Симеон. — Слышал я от подьячих, что ты в Варшаву папскому нунцию писал. Подьячие говорили, что надобно тебя в Тайном приказе насчёт этого жалованья расспросить... Поразмысли, владыко. Арсена-то ведь тоже для разговора о тебе с Соловков вызывают...