Воля дракона. Современная фантастика Польши

– Вроде бы девушка не говорит, а только показывает жестами, чего хочет. Не понимаю, почему этот человек твердит, что я «обязана увидеть». – Она схватила Жордана за руку и сильно ее стиснула. – Вы мне поможете?

– Постараюсь. – Он осторожно высвободил руку.

Они вошли в дом. Здесь царил полумрак, в котором Жордан увидел простой стол, стоявший посередине, и склоненную в углу девичью фигуру. Внутреннее убранство было весьма убогим, но в воздухе витал в общем-то неплохой запах хозяйственного мыла и какой-то еды, обильно приправленной перцем. Милая замена мрачному дому палача.

Доменик подошел к закрытому окну и отворил его настежь. Солнце отвоевало у темноты вымытый дочиста стол, на котором стояла тарелка с едой. Могильщик, похоже, собирался есть, но скорее пытался накормить нежданную гостью, которая сейчас еще сильнее вжималась в угол, словно свет мог ее поранить.

Жордан подошел к девушке и, присев возле, осторожно коснулся тонких, мышиного цвета волос. Клавдия подняла голову, но не разомкнула руки, которыми все еще охватывала грудную клетку, словно ей было холодно. Или словно что-то прятала.

– Не бойся, – сказал врач, а Юлия перевела его слова, добавив несколько от себя.

Потихоньку, стараясь сделать это как можно деликатнее, он отвел руки от едва набухшей груди. Платье Клавдии было рассечено и затвердело от крови. Он раздвинул материю и увидел белую кожу, а также разрез. Он тянулся от горла с правой стороны и аж до левого бока. В нем виднелись рассеченные ребра и сердце, все еще пульсирующее в глубокой, на пол-ладони ране.

С каждым сокращением из раны текла красная струйка. Крови было немного, наверняка меньше, чем следовало ожидать, однако она все еще текла, хотя девушка уже давно должна была умереть.

Жордан смотрел на сокращающееся и расширяющееся, словно красный кулак, сердце. Зачарованный этим зрелищем, он на несколько секунд даже забыл о самой девушке, пока тихий вскрик Юлии не напомнил ему, где и с какой целью он находится.

Он освободил руки девушки, и та тотчас опять обняла ладонями грудь. Ее губы шевелились, словно она хотела что-то сказать, однако ни один звук не мог вырваться из рассеченного горла. Жордан наклонился, глядя на губы девушки.

– Ur iya timasu. – Он скорее додумал, чем прочитал по ним эти слова.

Клавдия медленно прикрыла глаза.

Да.

Жордан встал.

– Выйдем отсюда, – сказал он Юлии, которая без сопротивления позволила вывести себя наружу.

Могильщик остался в доме, проводив их бессильным взглядом.

Доменик посадил Юлию на окружающую кладбище невысокую стену. Женщина дрожала, ее глаза снова казались повернутыми внутрь, однако в этот раз она пришла в себя быстрее.

– Не понимаю, – сказала она. – Эта рана… Клавдия не могла ее пережить.

– И не выжила, – отрезал он. – Девушка умерла в Доме пилигрима, так, как и все остальные, кроме нас двоих. А потом ее вернули к жизни. Это чудо. Соур – город чудес.

– Но ведь это не жизнь! Девушка страшно страдает! Вы не могли бы… что-нибудь сделать?

– Вы имеете в виду – убить ее? Я мог бы выстрелить Клавдии в голову, но предчувствую, это не поможет. То, что ее оживило, продолжит стоять на своем.

– Почему? Кто она такая, что должна так мучиться?

– Никто, она обычная девушка, которой в жизни не повезло, хотя поначалу ей казалось, будто она обрела счастье. Нет в ней ничего важного или интересного. Мы ошиблись: с самого начала все дело упиралось не в нее, а в вас. Клавдия страдает больше всех обитателей Дома пилигрима, поскольку ее вы полюбили особенно.

Он ждал ее реакции: протеста или какого-то вопроса. Однако Юлия молчала, терзая тем временем кружева на рукаве. Жордан подумал, что, если так будет продолжаться, на женщине не останется ни одного целого предмета одежды.

– О чем вы думали вчера вечером? – спросил он, когда стало ясно, что молчание не прервется. – Могу угадать? Попробую, по крайней мере. Вы думали, как хорошо вернуться в родной город, который зря долго избегали, а теперь встретили тут прекрасных людей. Горничная очаровательна, слуги вышколены, а донна Катарина очень беспокоится о бедной Клавдии. Понятное дело, сеньора Зекодина и меня вы из списка прекрасных людей исключили. Мы не были приятными.

Она испуганно взглянула на него.

– И ошиблась, я уже это говорила. Прошу прощения.

Это было невероятно, но и в такой ситуации Юлия Августина разговаривала с ним дружеским тоном.

– Учитывая, что ваше нерасположение сохранило мне жизнь, претензий не имею.

Женщина молчала. Жордан ненадолго прикрыл глаза. Он чувствовал себя таким усталым, будто не спал много дней, а головная боль почти не давала думать. Ирония судьбы была в том, что это и не требовалось, поскольку случившееся в Доме пилигрима логике не подчинялось.

Оно было так же непостижимо, как гром при ясном небе, как гнев божий, обративший в прах Содом и Гоморру. Словно жестокость ангелов с мечами, посланных на землю убивать перворожденных. Жордан припомнил свою идиотскую шутку вчера вечером на террасе, и ему захотелось рассмеяться.