Воля к смыслу

Позвольте вернуться к высказанной ранее мысли, что религиозность или нерелигиозность невротика не обуславливается его неврозом. Невроз сам по себе не вредит вере. Невротик может быть верующим и вопреки неврозу, и как раз из-за него. Этот факт отражает независимость и аутентичность религии. По всей видимости, религия неуничтожима и неотрицаема. Даже психоз не в силах ее разрушить.

Ко мне привели мужчину примерно шестидесяти лет, у которого уже много лет продолжались слуховые галлюцинации. Передо мной сидел сломленный человек. Все близкие считали его идиотом. И все же от него исходило какое-то удивительное обаяние! В детстве он мечтал стать священником, но ему пришлось довольствоваться единственной радостью, которая ему доступна, – петь в церковном хоре по воскресеньям. Сестра, которая сопровождала его при визите к врачу, сообщила, что, хотя ее брат был очень возбудим, он всегда в итоге справлялся с собой. Меня заинтересовала психодинамика, лежавшая в основе такого поведения, потому что я предположил у пациента сильную фиксацию на сестре, и я спросил его, каким образом он справляется с собой.

– Ради кого вы это делаете?

После краткой паузы пациент ответил:

– Ради Бога.

Он сказал: «Ради Бога». То есть он делал это, чтобы угодить Богу. В этом контексте хотелось бы процитировать Кьеркегора, который однажды сказал: «Даже если безумие протягивает мне шутовской колпак, я могу спасти свою душу, если хочу угодить Богу». Иными словами, даже страдая психозом, я могу выбрать позицию по отношению к своей судьбе и таким образом превратить несчастье в достижение.

Для разнообразия опишу случай не шизофрении, а маниакально-депрессивного психоза. Никогда не забуду эту девушку: одна из самых красивых, каких я встречал в жизни. Она тоже была еврейка, но оставалась некоторое время в Вене и при Гитлере, потому что ее отец занимал официальную должность в еврейской общине. Ее отец и обратился ко мне, потому что в маниакальный период девушка вела себя распущенно. Я указал ей, что помимо двух обычных опасностей, сопряженных с таким маниакальным периодом, то есть заразиться венерическим заболеванием и забеременеть, теперь появилась и угроза жизни. Моя пациентка посещала ночные клубы в сопровождении эсэсовцев. Она танцевала с ними и спала с ними, подвергая тем самым опасности и их, и себя. Наконец ее отправили в концлагерь, и там мы встретились вновь. Никогда не забуду эту сцену. Сравнить ее я могу только с финалом первой части «Фауста» Гёте. Словно Гретхен, она стояла на коленях в жалком подвале, среди множества тяжело больных людей, валявшихся в испражнениях. Сложив руки, она смотрела вверх и молилась: «Шма, Израэль!» Завидев меня, она вцепилась в меня обеими руками и просила о прощении. Я с трудом ее успокоил, и она продолжала молиться на древнееврейском – единственное, что отличало ее от Гретхен. Через час она умерла. Физически она была истощена, душа ее была в смятении, разум дезориентирован. Она не знала, где находится и почему. Она могла только молиться.

Перед лицом таких пациентов, как старик, страдавший шизофренией, и эта маниакально-депрессивная девушка, хочется заново прочесть стих псалма: «Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасает»[16]. Как еще определить кривую развития шизофреников? Они «сокрушены». Что более характерно для пациентов, страдающих маниакально-депрессивным психозом, если не «смирение»? И разве больные шизофренией и страдающие маниакально-депрессивным психозом не оказываются часто ближе к вере, чем среднестатистический человек?

Даже отстающий в развитии ребенок сохраняет человеческую природу. Священник Карл Роте, постоянно работающий в государственном интернате, где содержатся 4300 умственно отсталых пациентов, заслуживает того, чтобы мы к нему прислушались. «Люди с умственной отсталостью научили меня большему, чем я сумею выразить. Из их мира изгнано лицемерие, это царство, где они улыбкой стяжают ваше расположение, и свет в их глазах растопит самое холодное сердце. Может быть, так Господь напоминает нам, что миру пора возвращать те качества, которых умственно отсталые никогда не теряли!»{152}

Остается лишь поддержать высказывание У. Миллара, профессора психогигиены Абердинского университета (Шотландия): «Явно что-то не так с идеей уравнивать цельность личности и душевное здоровье и предполагать, что человек пребудет несовершенным в глазах Господа, покуда не получит справку от психиатра. Как насчет умственно отсталого ребенка, или ушедшего в себя шизофреника, или старика с возрастной деменцией? Какое утешение остается им, если мы применим и здесь понятие о физическом и душевном здоровье? Должна же быть какая-то возможность придать целостность этим творениям Божьим, пусть и нет надежды на их выздоровление с медицинской точки зрения»{153}.