Воля павших

И всё-таки родители ссорились. Или — во всяком случае — спорили, да так, что не услышали, как я пришёл, хотя мама слышит это, даже если спит — и всегда выходит навстречу.

Наверное, можно было проскочить к себе в комнату, не отсвечивать украшением… Я вздохнул, сковырнул с ног кроссовки и, не надевая домашних тапочек — мама всегда за это ругала — пересёк коридорчик. Сбросил на пол рюкзак, открыл дверь в кухню:

— Родители! Я пришёл, можете поздравить…

Отец сидел в своей обычной позе — ноги широко расставлены, пальцы спелетены под подбородком, локти на столе. Мама стояла около окна. Вид у неё был скорее растерянный, чем рассерженный, да и отец выглядел абсолютно спокойным…

И тут я со своим фонарём… Похоже, пока я шёл от школы, он стал ещё более вызывающим, потому что мама расширила глаза и сказала:

— Поздравляю с окончанием учебного года… — а отец хохотнул и заметил:

— Ого, давненько мы такого не видели…

— Олежка, что это? — мама подошла ближе, я уклонился от её руки и буркнул:

— Фингал… Ма, где у нас свинцовая примочка?

— Поздно примачивать, — заметил отец. — Ладно, это мелочи…

— Какие мелочи, Сашка?! — сердито обернулась она. — Чем тебя так?! — это снова мне. — Кто?!

— Бейсбольной битой, — отец явно развлекался. — Олег, ты ей скажи, скажи, кто, пусть сбегает разберётся, кто её маленького обидел… Свет-ка, отойди от парня!

— А в следующий раз он придёт без глаза! — воинственно заявила мама.

— Не приду, — заверил я. — Это я в конце года расслабился. А… он у меня ещё получит. Потом.

— Господи боже! — мама схватила меня за уши и несколько раз помотала моей головой из стороны в сторону. — Неужели нельзя решать споры не кулаками?!

Отец за столом захрюкал и забулькал. Я пожал плечами:

— Можно… Разным местами можно. Коленька Лёвшин, например, с первого класса проблемы задним местом решает, даже трусы не носит, чтоб не мешали… Только мне кулаками привычней.

— Гадости говоришь… — поморщилась мама, усаживаясь на табурет.

— Какие гадости, если правда… — начал я, но отец показал мне кулак и строго потребовал:

— Дневник.

Я ногой выдвинул из-за двери рюкзак и, протянув отцу требуемое (никаких опасений это у меня не вызывало, потому что там всё было нормально), присел к столу и взял из хлебницы сухарь. Мама заглянула отцу через плечо, заметив:

— Олежка, терпимей нужно относиться…

— Ы, — ответил я, разгрызая сухарь с каменным треском, — ыхау, — проглотил я кусок и пояснил: — Не хочу терпимее… А чего вы шумели? Наследство получили?

Отец аккуратно закрыл мой дневник с портретом Мэла Гибсона в роли Уоллеса на обложке и отложил на край стола. Они с мамой обменялись непонятными взглядами, и я заволновался, сам не понимая, почему:

— Что случилось, товарищи производители?

— Наследство получили, — буркнул отец, а мама вновь сердито сказала:

— Поздравляю, сын, мы переезжаем на Эльдорадо. Твой… производитель, — она метнула на отца испепеляющий взгляд, — собирается продать квартиру и переезжать.

Я подавился вторым куском сухаря и захлопал глазами. Переезд в мои планы не входил. Во-первых, я вполне уютно чувствовал себя в нашей школе, а переезд означал новую школу. Во-вторых — это что же, уезжать от Вадима, от фехтования, от скачек?! В третьих, я не понимал, зачем продавать квартиру, в которую полгода назад вбухали кучу денег, соединив нашу нижнюю и купленную у соседей наверху. В четвёртых — Эльдорадо! Это ж километров двадцать отсюда, в зоне отдыха! Красиво там, это да, но жить?!. Да и как же отец со своей мастерской?!

— Не понял, — выдал я наконец, откладывая сухарь. — А как же вы…

— Тебе купим мотоцикл, — прервал меня отец, — ты давно мечтал.

— Ещё чище, — почти удовлетворённо вставила мама. Я ничего не имел против мотоцикла, как средства передвижения, но по-прежнему не мог врубиться, о чём идёт речь. Отец продолжал:

— И я вполне могу оттуда на работу добираться.

— А я застрелюсь от скуки в двадцати пустых комнатах, — скорбно сказала мама. — Олег, твой отец сумасшедший. Это наследственное…

— Заведём второго, — отец моргнул мне. — Тогда скучать будет некогда.

Мама просто покрутила пальцем у виска и промолчала.

— Да вы про что разговариваете?! — не выдержал я. — Какие двадцать комнат?! Какое наследство?! Объяснить кто-нибудь хоть что-нибудь!

— Отец оставил нам свой дом, — сказал отец. И мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять — он говорит про СВОЕГО отца, моего деда, тоже Олега, который умер неделю назад.

* * *

Моя комната располагалась как раз на втором этаже нашей квартиры и имела свою лоджию, которую я решил не застеклять. С неё было видно парк, а на него здорово смотреть даже зимой, когда деревья голые и чёрные, а снег расчерчен параллельными следами лыж. Летом смотреть вообще классно. Только сейчас мне этого делать не хотелось.

Сложившаяся ситуация требовала всестороннего обдумывания.

Переодевшись, я обрушился в мягкое кресло и обвёл комнату пристальным взглядом. Как будто это могло помочь.