Воля. Пятая тропа

Улыбчивый и красноречивый новый управитель начал с того, что объездил весь Восточный Таузер, встречаясь с населением. Искреннее негодование в адрес мздоимства и хамства дворовой челяди и сетования по поводу унизительных, на его взгляд условий жизни соплеменников перемежались заверениями в том, что его усилиями будет наведен порядок. Народ настолько проникся симпатиями к Гир-Гиру, что даже последовавшие заявления о полном невежестве соплеменников в управлении и всеобщей лености были благосклонно приняты обществом. Все отнесли эти обвинения ко двору. Так началось внедрение во власть чуждых Таузеру людей. Ко времени вторжения Ксаура в окружении Шатимана осталось всего два ассона из Таузера. Все теплые еста заняли возвратившиеся из Оксама эмигранты, и даже ксауры.

При этом, до самой войны Гир-Гир продолжал пользоваться популярностью. Даже напряженная обстановка на границе не смогла этому помешать. Отрезвление, как всегда, наступило слишком поздно.

Тебед с товарищами продолжали молчать. Одно дело — сухие донесения верных людей. Совершенно по иному воспринимались известные всем события из уст человека, для которого эта бесконечная череда предательств стала личной трагедией.

Последовавшие за этим описание сражений, спешного бегства населения, и даже эпизоды с предательством Шатимана не произвели такого удручающего впечатления, как картины медленного разложения Таузерской верхушки.

— Тридцать тысяч человек… — пробормотал Атаджок, нарушив затянувшееся молчание. Он даже не заметил, что произнес это вслух.

— Тридцать четыре тысячи семьсот двадцать человек. — машинально уточнил Тебед, тоже, судя по всему блуждающий в своих мыслях.

— Сегодня второй день. Все размещены, накормлены, одеты. — Кемур по своему понял реплику бывшего кузнеца.

— Что дальше делать будем? — встрепенулся Атаджок, отгоняя внезапно навалившуюся сонливость.

— Надо строить новые бараки, с продовольствием решать… — принялся было перечислять Кумур.

— Не это имелось ввиду, — прервал бодрую речь друга Тебед, после того как посмотрел на Атаджока и получил в ответ утвердительный кивок. — Слишком разными стали ассоны за последние почти два десятка лет. Даже между родственниками пролегла огромная пропасть, которую нелегко преодолеть.

— Это не так! Мы единый народ… — начал было возражать один из зукхурцев, однако замолк, когда Атаджок устало отмахнулся рукой.

— Увы! Все верно Ериш! Настолько верно, что долго оставаться здесь опасно. — Пока все подавлены войной и бегством. Да и просто устали с дороги. Но, в такой скученности скоро начнутся недоразумения, разногласия по самым мелочным делам.

— Все равно, пока наша ближайшая задача накормить людей. А дальше видно будет! — гнул свое Кемур.

— И это так, — согласился полководец.

— Проблема в рабах, — наконец подключился к разговору медлительный Койчу.

— Невозможно заставить владельцев освободить зависимых людей, — встрепенулся Кулчу из Трикулана, прибывший с Атаджоком. У него у самого было около полутора десятка холопов. — Особенно сейчас, когда это почти единственное имущество, что у них осталось.

При слове «имущество» едва заметная гримаса отвращения промелькнула на лицах миллетцев, что не ускользнуло от внимательного взгляда Атаджока.

— Даже если все подневольные люди будут освобождены, — Тебед приложил все усилия, чтобы не сделать ударения на слове «люди» — Миллет не для них. Вы же знаете, что мы не принимаем бывших рабов.

— Но у вас есть несколько десятков холопских детей. — возразил Кулчу.

— Их родители холопы. К тому же с раннего детства они оторваны от родственников. — уточнил Каиш.

— Какая разница — они родились несвободными. — поддержал Кулчу Ериш.

— Разница есть. Новорожденные свободны. Это потом из них вырастят господ и рабов, праведников и подонков, целителей и палачей, созидателей и разрушителей. Поколение, познавшее неволю, может выпестовать только рабов. Именно поэтому мы режем корни этим детям. — в голосе Тебеда послышались стальные нотки.

— Даже не знаю, что более жестоко. Изредка наказывать рабов, или разлучать родителей с детьми. — Кулчу, казалось удивила яростная отповедь кузнеца.

— Братья мои! Я бы сказал, что мы ушли в сторону от цели нашей встречи. Но, видят небеса, даже мы, собравшиеся здесь несколько человек не можем найти общего языка. А ведь мы пришли сюда договариваться! — Атаджок побарабанил пальцами по лакированной поверхности массивного дубового стола. — Чего тогда ожидать от десятков тысяч непонимающих друг друга людей? Думаю, есть только один выход — разделиться. Только надо решить, как это сделать и как потом собрать народ в единое целое.

— Джин уже выпущен из бутылки, — решил втавить свое слово Агач, — В Миллете невольники узнали, что можно жить без рабства. Захотят они вновь в неволю? А их хозяева нечем удержать их. Начнись резня между ними — омут засосет всех. Путь один — скорейший исход рабов и их хозяев!

— Я хочу стазу уточнить один вопрос, — Атаджок был задумчив, — Миллет свожет одолеть ксауров?