Воля судьбы

– А что, мой товарищ спит еще? – спросил он.

Трактирщик приподнял колпак и, видимо, не расслышав, расплылся только своей широкой улыбкой.

Чагин повторил вопрос.

– Ваш товарищ? – удивился трактирщик. – Да он давно уехал.

– Как? Давно уехал?

– Да-а, и все заплатили по счету очень щедро.

– А люди, которые были с нами?

– И люди уехали.

«Экая досада! – подумал Чагин. – Неужели придется мне ехать за ними?»

– Ну, а тут, – проговорил он снова, – приехал к вам один польский господин. Что, он виделся с моим товарищем? Они говорили?

– О да, они виделись! Не знаю только, много ли говорили они?

– Вот как? Отчего же не знаете?

– Потому что они целый день играли в карты.

– Ну а потом что?

– Потом польский господин уехал очень сердитый и очень торопился. Я думаю, он проиграл… А после него почти сейчас же уехал ваш товарищ.

«Так и есть, – сообразил Чагин, – ведь так мы и условились. Какую же я, однако, глупость сделал! Нужно было ехать прямо в другой трактир».

И, досадуя на себя за эту нерасчетливость, он, чувствуя однако, что не способен теперь же ехать дальше, попросил трактирщика прислать кого-нибудь взять его лошадь, потому что ему хочется скорее пройти в комнату, чтобы вымыться и лечь спать.

– Но у меня комнаты нет, – ответил трактирщик с, видимо, давно ставшей ему привычной интонацией сожаления, с которой он обращался в таких случаях к проезжающим.

– Как нет? А та комната, где мы стояли?

– Занята, еще вчера вечером ее занял тоже господин русский офицер. Он приехал и занял. У меня очень трудно занять отдельную комнату, потому что мое заведение известно по всей дороге.

– Но что же мне делать? – перебил Чагин, которого нисколько не интересовала известность заведения трактирщика.

«И как все только что хорошо было, – мелькнуло у него, – и вдруг пошли какие-то задержки!»

И ему невольно вспомнилось, как тогда, на балу, тоже сначала все хорошо было, а потом вдруг чуть не погибло дело.

«Нет, не сметь думать так! – сейчас же остановил он себя. – Что же теперь может случиться? Все хорошо и нечего беспокоиться, жаль только, что отдохнуть негде».

– Пока пожалуйте в общую комнату, – предложил трактирщик, – а там, может быть, устроим что-нибудь.

Делать было нечего, пришлось идти в общую комнату и вместо отдыха, мытья и завтрака, довольствоваться одним только завтраком.

Чагин спросил себе яиц всмятку, масла, сыру, холодную жареную курицу, вообще все, что было под рукой, и расположился завтракать, не столько потому, что ему хотелось есть, сколько для того, чтобы занять едою время.

Яйца были съедены и от половины курицы остались уже одни кости, как вдруг дверь отворилась, и в комнату вошел быстрыми, поспешными шагами Пирквиц. Оказалось, что он-то вчера и занял комнату после отъезда Лыскова.

Чагин, менее всего думавший о нем теперь и менее всего желавший встретиться именно с ним, не сумел даже скрыть при его входе невольного жеста неудовольствия.

– Ну как же вы не послали разбудить меня? – заговорил Пирквиц, улыбаясь, протягивая обе руки и будто не замечая движения Чагина. – Сейчас встаю, ко мне приходит трактирщик и говорит, что здесь внизу офицер, который желал бы отдохнуть. Я спрашиваю, какой офицер, и он мне называет вас… Ну я сейчас оделся и пошел. Ну как же вам не совестно?

– Во-первых, я не счел бы себя вправе беспокоить вас, – ответил Чагин, хмурясь и довольно откровенно выказывая, что вовсе не желает разделять фамильярно-дружеское общение Пирквица, – и, во-вторых, я и подозревать не мог, что вы здесь. Насколько я помню, мы строго разграничили места нашей деятельности. Вы, кажется, до Нарвы согласились действовать?

Эта отповедь была нелюбезна, но Чагин вовсе и не хотел казаться любезным. Он и прежде не мог симпатизировать Пирквицу, а теперь, после рассказа Паркулы, тот окончательно стал ему противен.

Но Пирквиц ничуть не стеснился холодностью Чагина. Он преспокойно уселся напротив него за стол и заговорил с видом доброго товарища, который понимает, что между своими не должно быть церемоний.

– Конечно, мы условились, что я буду действовать до Нарвы, но, надеюсь, это не значило, что мы все пойдем врозь: ведь все-таки наше дело – дело общее. Ну, мне не удалось, я на всякий случай и поехал! Что же, думаю, может быть, догоню еще вас или встречу на обратном пути, если уж вам посчастливилось достать бумаги… Все-таки нам неловко вернуться в Петербург отдельно, нужно всем вместе.

– Зачем же всем вместе? – переспросил Чагин.

– Ну, как же? Я говорю – дело общее… Ну, рассказывайте, однако, почему вы здесь и усталый, и голодный? Вы ночь не спали? Что же, дело устроено? Где Лысков?

– Да, я не спал ночь, – проговорил Чагин, тоном и выражением давая понять, что не хочет отвечать на остальные вопросы.

«Ну, брат, от меня так легко не отделаешься!» – сказал взглядом Пирквиц и продолжал расспрашивать.

– Однако я не понимаю, с какой стати мы должны вам давать отчет? – сказал наконец Чагин, видя, что его односложные ответы не действуют. – Ведь вы действовали самостоятельно, и мы не мешали вам. У вас к тому же было первое место. Вы упустили, теперь оставьте нас.