Воля цвета крови

Но мужчина заурядной наружности опять же при помощи конспиративного телефона ненавязчиво напомнил о себе на следующий день после ограбления НИИ сельского хозяйства и сообщил, что будет ждать Пижона с «посылочкой» у фонтана парка «Черное озеро» в шесть часов вечера.

Осенние дни часто весьма переменчивы. Вот и сегодня днем было настоящее лето с палящим солнцем и чисто июльской жарою (даже возникло желание искупаться на Казанке), а к вечеру небо вдруг потемнело, появился неприятный ветерок, вроде бы не холодный, но какой-то неприятно-пронизывающий, и начал накрапывать мелкий нескончаемый дождик. Посетители в парке в такую непогодь практически не встречались. Если не считать парочку влюбленных, устроившихся на скамейке под развесистым дубом, листья которого еще не успели облететь. Молодые люди, тесно прижавшись, поглощенные друг другом, никого и ничего не замечали вокруг себя.

Прихрамывающий на левую ногу гражданин неприметной наружности появился ровно в шесть вечера. На нем был такой же серенький, как он сам, плащ и кожаная непромокаемая кепка. Пижон уже поджидал его у фонтана, одетый в длинный кожаный плащ, кажущийся блестящим из-за того, что был мокрым от дождя.

– Я слышал, у вас все получилось, – поздоровавшись, произнес человек заурядной наружности.

– Да, получилось, – соглашаясь, кивнул Пижон и добавил: – И во многом благодаря вам.

– Очень рад, что дело выгорело, – безо всякого ликования и с постным выражением лица ответил мужчина заурядной наружности. – Вы принесли то, что мне причитается по нашей договоренности?

– Конечно, – как само собой разумеющееся, ответил Пижон и протянул ему слегка намокший сверток из газеты. Мужчина заурядной наружности развернул его и принялся считать деньги. Дело это заняло несколько минут, в течение которых Пижон стоял и спокойно смотрел на хроменького гражданина, как смотрят на собаку или кошку. То есть с большим любопытством и даже с некоторым умилением и жалостью. Когда подсчет купюр был закончен, мужчина произнес:

– Семьдесят три тысячи рублей… Значит, вы взяли двести девятнадцать тысяч!

– Двести восемнадцать, – поправил его Пижон.

– Благодарю вас, – кивнул ему неприметный человек и сунул сверток за пазуху. – До свидания.

– Прощайте, – промолвил Пижон и посмотрел куда-то за спину мужчины.

Тот хотел было обернуться, но Тихоня, неслышно вышедший из кустов, подошел к мужчине со спины и ударил его финкой в печень. Мужчина упал, но был еще жив. И видел, и чувствовал, как Пижон залез ему под плащ и вытащил бумажный пакет с деньгами. Потом он еще какое-то время смотрел вслед удаляющимся фигурам Пижона и Тихони, пытался закричать и позвать на помощь. Но силы его уже иссякли вместе с пролившейся кровью, и вместо крика он издал лишь хрип, оказавшийся предсмертным…

Глава 8 Три ограбления за один час

– Вот! – Пижон небрежно вывалил на стол перед Лелькой сто девять тысяч рублей. От горки денежных купюр, возвышающихся над столом, трудно было отвести взор. Деньги притягивали, как мощный магнит канцелярскую скрепку… – На эти деньги мы с тобой можем жить до старости.

– Это смотря как жить, – сдержаннее, чем следовало бы, отреагировала на гору денег Лелька. – Может статься так, что и на пять лет не хватит. Это смотря как тратить эти деньги. И что потом? Снова грабить и воровать? Как-то не в жилу. Мы ведь собираемся жить, как честные советские граждане? Может, еще и ребеночка заведем…

– Ну, сильно удивлять соседей нам тоже без надобности, – сдержанно заметил Пижон, будто бы пропустив мимо ушей слова Лельки про честных советских граждан и ребеночка. – Однажды к нам могут постучаться фараоны и вежливо так поинтересоваться: откуда у вас, граждане, такие деньжата? И не добыли ли вы их каким-либо преступным образом? И что ты прикажешь им отвечать? – хмуро посмотрел на Лельку Пижон. – Что мы – ты и я – честные советские труженики и заработали столь неслыханную сумму непосильным стахановским трудом, стоя по три смены без сна у станков? Ты – у ткацкого, а я – у токарного? Ведь не поверят!

– Как откуда? А мы их скопили! – бездумно ответила Лелька и, взяв пачку денег, подбросила ее в воздух и ловко поймала. – Не пили, не ели – перебивались с хлеба на квас. Ходили в обносках. И копили, копили. Денно и нощно.