Воля вольная

Студент напрягся, но тут же и сморщился от запаха водяры и вообще. Балабан понимающе кивнул головой, отпустил ремешок гитарного чехла, который держал, как погон карабина, и провел двумя мягко раскрытыми ладонями перед собой, вроде как — все понял, не настаиваю.

— Счастливо! — сказал, осторожно обходя Студента и направляясь по улице.

Студент глянул ему вслед. На широкоплечее, полами метущее снег пальто. Что хотел? Но по всему получалось, что он в его дело просился. И отчего-то, то ли оттого, что Балабан был бич пьяный, и от этого дело вдруг делалось несерьезным, то ли оттого, что бич этот как-то слишком понимающе смотрел, зло взяло Саню Звягина. Он еще раз пристально глянул ему вслед — сука, только бомжам оно и надо в этой стране! Он еще постоял в задумчивости, глядя вслед неторопливо удаляющейся загадочной фигуре.

Весь следующий день крутился, как заведенный. Заказал хлеба в пекарне, продуктов припас на неделю и Кобяку кое-чего. Выкрасил «Буран» в белый цвет, чтобы с вертолета не видно было.

На третий день поехал с утра к Трофимычу, поговорить насчет дороги, они со стариком когда-то — Студент совсем зеленый был — пару сезонов отохотились вместе и потом маленько дружили. Шура ничего не знал об обыске и о болезни Трофимыча. Как эта весть облетела его, непонятно, но Студент подъехал как раз, когда скорая отъезжала, а в доме кричала жена Трофимыча тетя Зоя.

Старик лежал на кровати с закрытыми глазами и будто спал, прикрытый одеялом. Только голова чуть неестественно вздернута была, да костистые, жилистые руки крестом сложены на груди. Студент стоял и ничего не видел и не слышал. Ни теть Зою, разобранную, в одной ночной рубашке, хрипло причитающую на низком диване в другой комнате, ни дочь, завешивающую зеркало, с глазами, мокрыми и красными от слез. Трофимыч вспоминался, будто только расстались в кафе «Север», где они и не поговорили, дед сказал лишь, что собирается заехать к себе. А то вдруг виделся далекий и крепкий еще мужик, ворчащий на молодого и непоседливого Студента — в тайге все должно быть, как в аптеке!

Встретился глазами с Машей.

— Как же получилось?

Та судорожно вздохнула, посмотрела на него странно и, кивнув куда-то задрожавшим подбородком, попыталась что-то сказать, но задавилась слезами и отвернулась.

Студент стоял, опустив голову и чувствуя свою вину за все это.

Он потоптался, не зная, чем помочь, положил деньги на угол комода и поехал в милицию. Руки тряслись. Он ехал что-то делать.

И, слава Богу, первый, кого он встретил во дворе милиции, был безобидный Паша Никитин, менявший пробитое колесо. Он рассказал, что знал. Студент сидел на корточках возле Паши и давил башку двумя руками. Молчал. Головой качал горестно. Потом спросил, как выглядит этот майор Гнидюк.

— Ну... он такой — нос у него длинный. И зад еще такой, — Паша занес две руки назад... А он тебе зачем? Ты не связывайся, Шур.

— Ну-ну... давай, Паша, будь здоров.

Он пошел из двора, потом вернулся и снова присел к Паше:

— Взорвать бы на хер это вот... чудесное заведение! А, Паш? Как же ты на них работаешь, Пашуня? Ну, ты даешь!

Студент сцепил зубы и поехал к Слесаренке. Андрей был занят — заказ на икру и на сто килограмм горячего копчения надо было исполнить к вечернему рейсу. Торопился, чтобы рыба успела остыть. Они кружили по Андрюхиному двору, тот катал икру в банки, ходил в коптильню, подбрасывал опилки. Студент мешался под ногами, шипел, что дальше это терпеть нельзя, что надо поднимать мужиков. За куртку хватал.

В конце концов Слесаренко бросил дела и встал напротив Студента:

— Ну и что, вернешь Василь Трофимыча? Нет! А чего добьешься? Приедут из области ребята и покрошат всех. Вот чего! Ты этот случай даже не рассматриваешь! Мы завтра едем к Кобяку или как? Давай, хоть что-то сделаем по уму... Все, мне некогда... на неделю все тут бросаю...

Студент, не зная, что делать дальше — домой совсем не хотелось, — завернул в кафе «Север». Пустота вокруг только усилилась — не тот был народ. За одним столом баба с ребенком ели, за другим — два мужика. Из Эйчана, припомнил их Шура. К вечернему рейсу приехали, бутылку взяли на дорожку. Хотел к ним подсесть, расспросить, как там у них, но не стал — в Эйчане один участковый был, и тот алкаш.

— Водку-то забери, что ли? — позвала его Верка.

На стойке стояла бутылка и баночка маринованных огурцов.