Волк

Океан вздыбился и бросился на нас. Корабль чудом не сорвало с якоря.

На какое-то время стихия утихла. Потом началось!

Корабль трясся, как продрогшая собака. Я смотрел, вцепившись в подлокотники кресла. За иллюминатором бушевали волны: безжалостные и коварные, они с рычанием налетали на нас, но нам каждый раз удавалось отразить их натиск.

— Начали действовать датчики, — сказала Кэрол. — Похоже, он растет.

Я молча кивнул. Говорить было не о чем.

— Он уже большой, — произнесла Кэрол через минуту, и я снова кивнул.

В конце концов порожденная нами тварь выбралась из-под воды. Это случилось в то же утро.

На поверхности океана долго лопались пузыри, становясь все крупнее. Показания термометров быстро росли. Внизу разливался свет.

Внезапно в небо ударила широкая струя воды. Фонтан поднялся на невиданную высоту и зазолотился в лучах утреннего солнца, словно голова Зевса, спустившегося с небес к кому-то из своих подружек. Явление Зевса сопровождалось оглушительным ревом.

Постояв перед нами несколько мгновений, златокудрый бог рассыпался сверкающим дождем.

После этого океан разбушевался не на шутку.

Его поверхность корчилась и мерцала; рев то смолкал, то возобновлялся. Снова забил фонтан, затем — другой, третий, четвертый, и каждый — все выше, выше…

Потом «Аквину» задело ударной волной очередного взрыва. Казалось, нас несет куда-то мощным отливом…

Мы были готовы к такому исходу.

Мы не дрогнули.

Отлив все тащил нас, и не было этому конца. От вулкана нас отделяли многие мили, а казалось, до него можно дотронуться рукой.

И снова ввысь ударил бесконечный водяной столб. Он пронзил небосвод и оросил солнце. Он раздался вширь, и у его основания из воды забило пламя.

Быстро спустились сумерки; тончайшая пыль наполнила воздух, глаза, легкие. К счастью, облака вулканического пепла проплыли в стороне от нас, словно стая темных птиц. Чтобы хоть как-то защитить легкие от грязи, я закурил сигарету.

В тот преждевременный вечер океан был светел. Казалось, сам потревоженный Кракен[15] лижет днище нашего корабля. Сияние в пучине не угасало; в нем смутно угадывался контур.

Румоко. Конус. Рукотворный остров. Обломок затонувшей Атлантиды, снова поднимающийся к поверхности. Человеку удалось сотворить участок суши. Придет время, и она станет обитаемой. А если мы создадим целый архипелаг…

Да. Возможно, это будет вторая Япония. Человеческой расе необходимо жизненное пространство.

Почему меня допрашивали? Кто противостоит нам? Какие у них мотивы? Ведь мы, насколько я понимаю, делаем благое дело.

Я покинул рубку и направился в ресторан.

Там ко мне как будто случайно подошла Кэрол. Я кивнул. Она села напротив.

— Привет.

— Привет.

— Ну как, обмозговал? — спросила она, заказав салат и эрзац-пиво.

— Да.

— Что скажешь?

Я пожал плечами.

— А что тут говорить? Очень уж это внезапно, и, если честно, мне бы хотелось узнать тебя чуточку поближе.

— То есть?

— Я имею в виду старинный обычай, который называется «помолвка». Давай попробуем, а?

— Я тебе не нравлюсь? Я сравнивала наши индексы совместимости — мы должны подойти друг другу. Конечно, я сужу о тебе по «досье», но мне кажется, в этом случае оно не лжет. Ты мне подходишь.

— То есть?

— Я много думала о тебе. Пожалуй, я бы могла связать судьбу с гордецом и эгоистом, который знает толк в технике.

Я знал, что ресторан прослушивается, а Кэрол просто не могла об этом не знать. Следовательно, она не случайно завела этот разговор именно здесь.

— Извини, — сказал я. — Слишком внезапно. Дай мне как следует подумать.

— Почему бы нам не отдохнуть где-нибудь вдвоем? Там и подумаешь.

— Где?

— Ну, хотя бы на Шпицбергене. Выдержав паузу, я сказал:

— Идет.

— Мне надо часа полтора на сборы.

— Ого! Я-то думал, ты имеешь в виду уик-энд. Нет, до конца недель я не могу. Надо еще проверить аппаратуру, да и вахтенное расписание…

— Но ведь ты уже закончил свою работу.

Я перешел к десерту — кофе и отменному яблочному пирогу с кедровыми орешками. Не отрываясь от чашки, я медленно покачал головой.

— Я могу договориться, чтобы тебя на денек—другой освободили от вахты, — заметила Кэрол. — Беды от этого не будет.

— Извини, но я не люблю оставлять недоделки. Давай подождем с пикником до конца недели.

Она помолчала, размышляя.

— Ну, ладно.

Я кивнул, доедая пирог.

«Ну, ладно» вместо «да», «хорошо» или «договорились» — могло быть ключевой фразой. Но мне было уже все равно.

Мы направились к выходу. Кэрол шла чуть впереди. Я услужливо распахнул перед ней дверь, и с той стороны мне навстречу шагнул человек.

Кэрол остановилась и обернулась.

— Не надо ничего говорить, — попросил я. — Я замешкался — и влип. Де трать время на перечисление моих прав — я знаю их не хуже тебя. — В руке у мужчины сверкнула сталь, и я поднял руки, добавив: — С Новым Годом!

Но Кэрол все равно процитировала уголовный кодекс, избегая моего хмурого взгляда.