Волк

На следующем этапе можно забраться по приставным лестницам, крутым ступенькам или скалодрому в домики на деревьях. Домики выглядят так, будто их строителям внешний вид был глубоко безразличен.

Скалодром совсем старый, весь в рубцах и трещинах, с выцветшими зацепами и потрепанными засаленными веревками. На каждом шагу картонные таблички предупреждают о неисправностях: «Осторожно, осиное гнездо! Близко не подходить! Урс в пятницу его уберет!» И всё в таком духе.

Мне, кстати, это по душе. Никакого гламура – все подержанное, поломанное и залатанное. Только живые изгороди идеально подстрижены. В Германии везде так – за изгородью надо ухаживать.

Нас встречают шестеро слишком веселых и слишком загорелых инструкторов, с ног до головы увешанных снаряжением. Как они только не сгибаются под такой тяжестью! Каски и стропы, шнуры и карабины, петли и ножи. Один даже держит на плече топорик с тремя касками, нанизанными на рукоять.

Представившись, они тут же извиняются, что сегодня не в полном составе.

– Болезнь и алкоголь, – поясняет один, а остальные смеются. И что тут смешного?

Они объясняют правила и показывают, что делать, гремя и звеня, как шесть громадных котлов. Шум и так мешает, а они еще постоянно отпускают профессиональные шуточки.

И почему взрослые считают, что любые длинные сведения нам непременно нужно преподносить в развлекательной форме? Я не хочу развлекаться – я хочу понять, как залезть наверх и целым спуститься вниз.

Готов поспорить, что они каждой группе рассказывают одни и те же анекдоты. Вот один из них: «Если кто-то из вас упадет, лучше смотреть вправо – там вид красивее».

АХАХАХА! ВООБЩЕ НЕ СМЕШНО! ХОТЯ БЫ ПОТОМУ, ЧТО СПРАВА И СЛЕВА ЛЕС ВЫГЛЯДИТ СОВЕРШЕННО ОДИНАКОВО!

Однако большинство смеются или улыбаются, и, думаю, даже не из вежливости, а потому, что им действительно смешно.

Вот бы мне стать как большинство! Не отвлекаться постоянно, не раздражаться от всяких мелочей, плоских шуточек и топориков на плече! Как хорошо, должно быть, живется тем, кто просто игнорирует неважное; концентрируется на сути, какой бы дурацкой она ему ни казалась. Внимательно слушать, хотя тебе совсем не интересно – вот величайшее искусство!

Лучше всего я слушаю, когда больше никто не слушает. В группах я отвлекаюсь и робею. Я и раньше отвергал все занятия с числом участников более одного. Начальный курс обучения плаванию «Морской конек»? Да я бы лучше утонул, чем соревноваться за значок с десятью ровесниками, которые «любят плескаться в воде». (К тому же морские коньки – жуткие создания.)

Зря я сейчас хлопал ушами: инструктаж закончился, а мне, кроме дурацкого анекдота, ничего не запомнилось.

Вдобавок меня еще отвлек инструктор с топориком на плече. Когда нам показывали, как страховать напарника с земли, он вскарабкался на стену, по-прежнему держа на плече топорик. Очень смело, но абсолютно излишне – я все никак не мог понять, зачем он это сделал. Почему не оставил топорик на земле? Ведь держаться одной рукой страшно неудобно! Да и топорик ему ни разу не пригодился. Инструктор все время его придерживал, и со стороны это выглядело довольно опасно. Мы здесь что, на каскадерском шоу?

Во всяком случае, я пропустил мимо ушей все объяснения страховавшей его напарницы, в том числе команду выбрать себе напарников. И вот уже напарник, с которым я собирался где-нибудь отсидеться, пока весь этот цирк не закончится, занят: Йорг.

(И Бениша тоже.)

И что же я вижу? Йорг тащит снаряжение вместе с… Марко! Йорг почему-то замешкался, но тут Марко его толкнул, и у меня по спине, как по скалодрому, снова поползли мурашки.

Я описываю события вместо того, чтобы бежать!

Стряхнув оцепенение, я бегу к Питричу, хриплю: «Пит!» – и не знаю, что дальше. Не знаю, чего именно от него хочу.

– Весело, правда? – спрашивает Питрич.

Да что тут может быть веселого? Мы ведь еще даже не начали! Но я воздерживаюсь от едкого комментария: Питрич мне сейчас нужен.

– Пит, не мог бы ты присмотреть за Йоргом? – серьезным тоном прошу я.

– Йорг – это который?

– Йорг Шван? С оттопыренными… Взъерошенный такой?

– Лопоухий?

Я киваю и говорю:

– Я за него беспокоюсь.

– Надо же, какой ты заботливый! – Питрич смотрит на меня взглядом приятно удивленного вожатого.

Ну же, действуй!

Почему он ничего не предпринимает? Почему не спасает Йорга, не уводит его со скалодрома подальше от Марко? Почему роется в каких-то веревках?

Надо объяснить ему, в чем дело. Что Марко явно задумал какую-то подлость – не только глупую, но и опасную. Но мне удается лишь выдавить:

– Знаешь, Йорг не очень силен в лазании.

– Сейчас как раз научится.

– В школе у него освобождение.

Питрич перестает копаться в веревках и смотрит на меня:

– Ну так иди и помоги ему.

– Но…

– Иди развлекайся! – И Питрич, перекинув через плечо веревку, уходит. В этот момент с моей руки взлетает комар, и укус тут же начинает адски чесаться.

Марко и Йорга нигде не видно. Мне одновременно хочется убежать, что-нибудь сломать и заорать. Но я лишь тихо говорю:

– Да что ж такое!

И бегу искать Йорга.