Волк. Юность.

…Вот, наконец, я и на вершине… Чего мне это стоило, лучше не вспоминать. Пусть вместо слов об этом расскажут наспех забинтованные, с сорванной до мяса кожей, ладони. Словом, мне удалось взобраться на самый верх той горной цепи, к которой притулилась крепость Ридо. Помогло увлечение горным туризмом. А уж тренировочная площадка по этому виду спорта у меня на транспортнике стояла в спортзале. Да и попав в новое тело я физическую форму с самого начала поддерживал, нагоняя нужные кондиции, и воздействие психоматрицы… Словом, вооружившись изготовленными по моим рисункам, а потом исправленными до стадии безупречности приспособлениями, я полез… Взбираться пришлось почти за день пути от нашего лагеря, разбитого перед подъёмом к плоской вершине Ридо. Потому что только там была единственная расщелина в гладком монолите горной преграды. И по ней я взбирался почти трое суток, замирая на краткий отдых в полузабытье — полубреду в подвешенном на загнанных в трещины закладках, гамаке. Наскоро перекусывал, делал несколько глотков воды, и выцеливал глазами очередной маршрут, новые трещины, разломы и уступы, за которые можно уцепиться, вставить клин и зацепить на него карабин, чтобы привязав к тому петлю, встать в неё ногой и зацепиться в другом месте… Орудовал грубым напильником, подгоняя закладки из мягкого металла по форме трещины, забивал молотком иглы… И лез, карабкался, рыча от боли в сорванных мышцах, едва ли не воя от касания живым мясом ледяного камня, проклиная себя тысячи и тысячи раз за то, что решился на такое. Ветер раскачивал тросик, сплетённый из женских волос, который опускался вниз, страхуя меня, и пытался оторвать от скалы самого альпиниста. Но на четвёртый день я, наконец, перевалился на площадку вершины горной цепи, смог встать, и даже, корчась от боли, найти и сунуть в подходящую трещину самый большой свой кол с кольцом на вершине и убедиться, что тот встал намертво. Затем привязал к нему конец своей страховки, естественно, что не весь, зажёг, кое — как красный фальшфейер, давая понять, что я дошёл… Когда заканчиваешь тяжёлое дело, наступает апатия и какая — то отрешённость. Но сейчас оставалось очень немного. Спустя некоторое время далеко внизу так же вспыхнул алый огонь, поскольку рассмотреть, чем занимаются там крошечные, просто микроскопическое фигурки, нереально. И я отцепляю от пояса связку закладок и карабинов, оставшихся у меня. Это, примерно, килограмм десять. Думаю, что хватит. Отвязываю тросик от петли, пропускаю через неё конец, к которому вяжу весь имеющийся у меня груз, затем бросаю вниз, чуть подальше от трещины. Верёвка скользит, и через некоторое время до меня доходит узел, и трос чуть потолще… И так, раз десять. Естественно, что я больше не принимаю в этом участия — каждый раз верёвку тащат с земли. Снизу. Я пока отдыхаю, просто контролируя, чтобы процесс прохода верёвки через металлическую петлю проходил нормально. И вот уже нормальный, прочный трос пропущен в обе стороны, вверх и вниз. Теперь остаётся ждать. Ну а поскольку темнеет, я отхожу от края пропасти подальше, достаю из мешка гамак и расстилаю его на ровном месте. Одет я тепло, и потому не мёрзну, хотя и лежу на камне, а ночью в горах довольно холодно, если не сказать больше… Но утром я вижу, как натягивается трос, начиная вновь ползти вниз, и когда, наконец, до меня добирается привязанный к другому концу гигантской петли блок, мне остаётся лишь отвязать его и прицепить мощным карабином к торчащму из камня металлическому кольцу. Затем делаю два надёжных захлёста верёвки на кольце, и режу трос ножом. Свободный длинный конец пропускаю через блок, вновь делаю захлёст, и сплесниваю (сплетаю) концы троса. Распускаю захлёсты, и вновь зажигаю огонь. Это последний фальшфейер, тоже алого цвета. Спустя мгновение блок начинает вращаться, медленно, но неотвратимо, А мне остаётся тупо сидеть и смотреть на это убаюкивающее меня действо… Потом, уже ближе к вечеру, над обрывом появляется голова, руки, и, наконец, целиком человеческий силуэт. Он первым делом бросается ко мне, но я отталкиваю воина, и говорю ему действовать дальше, как положено. Тот, косясь на меня, машет чем то, хотя это без толку — не рассмотреть, но канат вновь приходит в движение, и спустя два часа на террасе находится уже шесть человек. Но я уже не могу наблюдать за работой, а просто сворачиваюсь клубочком и закрываю глаза… Прихожу в себя уже внизу, на мягкой лежанке в шатре, разбитом у моей канатной дороги. Та отлично работает, когда меня, поддерживая под руки, выводят на улицу. Внизу стоит лебёдка, которая непрерывно приводит в действие гигантскую замкнутую петлю, достигающую вершины. Там уже установлены огромные блоки, непрерывной цепочкой вверх ползут люди и оружие, продукты и бочонки с водой. Меня переполняет гордость — ведь никто не верил, что я доберусь до вершины… Смотрю на свои ладони, сейчас больше похожие на большие варежки, они плотно забинтованы полотном, пропитанным бальзамами и мазями. Ну да это неизбежная плата за то, что я добрался… Теперь мои воины по вершинам горной цепи спокойно доберутся до Ридо, и… Останется только подождать. Класть людей зря я не собираюсь. Смерть уж как — нибудь обойдётся без моих солдат. Насколько можно было разглядеть снизу, по вершинам можно пройти спокойно и без всякой подготовки так далеко, как нужно. Единственное, что придётся спускаться вниз, на землю, опять по верёвкам. Но спускаться, это не карабкаться вверх, так что не думаю, что это составит проблему для моих лучших бойцов. А пока я должен отдохнуть. И я позволяю себе вновь расслабиться… Позади — длинный, почти трёхсоткилометровый марш-бросок на лыжах по заснеженной стране. Мы обходили города, деревни, любое место, где были жители. Ни к чему, чтобы нас заметили чужие глаза и подняли тревогу. Отряд и так очень мал. Основная масса моих диверсантов, четыреста человек, движется сюда на лошадях, а путешествовать по зимнему Фиори, да ещё по вражеской территории, сейчас удовольствие не из самых приятных. Все пять сотен вышли из лагерей Парда и двинулись к Эстори. Там сделали суточную остановку на отдых, за время которых из одного слитка лучшие мастера изготовили мне необходимые для восхождения на вершину принадлежности по моим чертежам. Одновременно я отобрал сотню лучших из лучших, все получили оружие, боеприпасы, сколько смогли унести, даже пару лёгких и небольшой шесть ящиков снарядов к ним. Продовольствие заменили армейские сухие пайки. Вес у них маленький, а питательность ого-го! Потому упор делался на патроны и взрывчатку. Не забыли и традиционное оружие — самострелы, мечи, облегчённые кольчуги. Потом отобранная сотня встала на лыжи и мы рванули к Ридо… Добрались за шесть дней. Ночами спали в глухих оврагах, или непроходимых для пеших и конных заваленными почти по макушки высоких деревьев, лесах. Благо нашлись среди прочего и земные армейские палатки. Самообогревающиеся, очень прочные и лёгкие. Немного, но хватило на всех. Именно их малое количество и ограничило количество ударной группы. Прочие пошли на конях. Четыре сотни. Им добираться куда дольше. Ну а нам… Продержаться до их прорыва. Со вторым отрядом следует и множество вьючных коней, везущих опять же патроны, снаряды, продовольствие и фураж для такой массы коней. Я, конечно, рассчитываю и на то, что в подвалах крепости кое — что обнаружится. Но надеется на такое, по меньшей мере, глупо. Так что везут бойцы с собой всё по максимуму. И я рассчитываю, что они успеют до того, как нас вышибут из ключевой точки…