Волк. Юность.

…Мне никогда ещё раньше не говорили, что у меня идиотская улыбка… Ну, да. А чего такого? Счастливый отец держит свою доченьку на руках и блаженно лыбится во все тридцать два зуба. А рядом — с точно такой же блаженной улыбкой моя жена. Ооли. Как на нас посмотришь, то сразу становиться понятно, что мы очень и очень счастливы вместе. Почему я не могу быть счастлив со своей женой, пусть даже и саури? Я очень её люблю, и нас объединяет не только постель. Как выяснилось в процессе совместного притирания, между мной и саури оказалось много общего: привычки, характер, даже любовь к одинаковым блюдам. Иной раз мы понимали друг друга просто без слов. Мысленно. Или глазами. Я так люблю утро, когда она просыпается рядом, такая тёплая, домашняя, бесконечно милая, с чуть припухшими после сна веками, с беспорядком на прекрасной головке… Потому готов смотреть на неё бесконечно… А наша доченька — сущее чудо! Громадные смышлёные глазёнки, лёгкий пушок, пока ещё, и упрямый, явно папин и мамин вместе взятые, характер. И вместе с тем удивительное спокойствие на безмятежном, обещающем стать невероятно красивым, личике… И вот я стою вместе со своей любимой женой на специально сделанном к столь знаменательному событию помосте, на руках у меня в шитых золотом пелёнках наша дочурка, а к нам вереницей поднимаются по лестнице поздравители. Идут мятежные аристократы, угадавшие в этом мероприятии возможность получить амнистию. Движутся мои соратники, представители деревень, городов и общин. Послы, купцы, торговые гости. Тысячи и тысячи. Все поздравляют нас, пытаются понять, что их ждёт в дальнейшем, каков я в жизни. Действительно ли Фиори ждут невероятные перемены и процветание, как рассказывают в Парда и других владениях, присоединённых к графству до моего мятежа? Будьте спокойны, люди. Насчёт перемен — чистая правда. Потому что не может быть счастлив государь, если его подданные бедны, раздеты и голодны. И путь к процветанию — один. Упорный труд. Учёба. Старание. Некогда на праматери Земле существовало одно государство, три принципа существования которого взяты из древней книги законов славян:

Ama quellanquichu — Не ленись.

Ama llullanquichu — Не лги.

Ama suacunquichu — Не воруй.

Теперь на этих трёх высказываниях базируется политика Русской Империи, самого большого и сильного государства Вселенной, подданным которого являлась моя альфа. Мой… Даже не знаю, как сказать. Год прошёл с того момента, как родилась наша малышка. Мы с супругой дружно решили назвать её Ари. Аруанн, так звучит имя дочери полностью. В честь кого — объяснять, думаю, не надо. И вот — праздник. Первый годик жизни нашей малышки. Много всякого произошло за это время. Ещё больше случится в скором будущем. Но сейчас мы счастливы. Оба. И я, и моя любимая супруга-саури. Она уже не боится выставлять напоказ свои острые ушки, привыкла к людям, и больше не воспринимает их как уродов. А ещё — любит меня не меньше, чем я её. И вот, первый год нашей совместной жизни, первый год становления будущей великой Империи Фиори. Я не стану изобретать новое название. Прежнего, раздробленного на множество мелких владений государства нет. Сейчас мы одно, могучее и сильное целое. Один закон для всех на всей территории. Одна армия. Одна религия. Ну, куда же без неё? Пока нельзя. И первый наш совместный праздник… Течёт людская река. Медленно и неспешно. Я не боюсь, что кто — нибудь совершит покушение на меня или мою семью. Все знают, чем это закончится. Мои диверсанты — лучшие бойцы не только Фиори, но и любой другой страны планеты. Им нет равных. И злоумышленника они обезвредят ещё до того, как тот подумает о зле. Поэтому я совершенно спокоен. Правда, вижу, что моя старшая доченька, Аами, устала, и незаметно делаю условленный знак. Тот час вышколенные слуги подают снизу, из — под помоста, большое кресло, на которое мы усаживаемся. Мелькают лица. Знакомые, незнакомые. Главное, что среди них нет равнодушных. В каждых глаза что — то есть…

— Ваше величество…

Крепкий, высокий мужчина отвешивает мне поклон. Одновременно вместе с ним с другой стороны на помост восходит такой же высокий, только более тонкокостный человек. Но почему то в головном уборе. Он смотрит на меня как то странно… Или мне кажется? Да нет… Двое моих диверсантов напряглись, и неизвестный явно что — то почуял, замялся, понял, наконец… Поклон, отвешиваемый через силу, шапка сваливается, и… Первый гость, стоящий чуть ниже, вдруг срывается с места в огромном прыжке и кричит во всё горло:

— Саури! Здесь саури!!!