Волк. Юность.

Слуга вновь кивает и выходит прочь. Я торопливо переодеваюсь в парадный костюм, который уже заботливо приготовлен для меня. Пара штрихов расчёской, короткий взгляд в зеркало — выгляжу внушительно. На боку — мой офицерский меч, на втором бедре короткий клинок. Переплетённая с гильдейской, цепь графа на шее. Последняя, заключительная деталь туалета. Чуть помедлив, я достаю из шкатулки, доставленной среди других моих вещей из лагеря, брачное ожерелье, вешаю его на шею. Достаточно. Лиэй теперь замужняя дама. Я тоже женат. Это сразу расставит все точки на 'i' чтобы не было никаких дурных мыслей и недомолвок. Ни у неё. Ни у меня. Ни у кого другого. Зачем она притащила своих сестёр, ведь кроме них, кто может её сопровождать, служанки? Ладно. Сейчас всё узнаю… Короткий путь по коридорам фактории, впереди спешит провожатый. Он распахивает передо мной дверь и громко произносит:

— Сьере граф Атти дель Парда, уважаемые досы.

Вхожу в большую комнату — женщины стоят у горящего камина, протянув к огню руки. Поскольку на улице довольно прохладно. При моём появлении дружно поворачиваются ко мне и кланяются на манер, принятый в Рёко, затем выпрямляются, и я вижу, как у всех троих вспыхивают глаза. У самой Лиэй — тоской, у её сестёр-близняшек — надеждой. На что, интересно? И где ненависть, соблюдать которую до самой смерти поклялись Иолика и Юмика? Её больше нет. Вместо этого — усталость, испуг, и надежда. Обе девушки, которым уже по четырнадцать, если не больше, смотрят на меня так, словно я сам Высочайший…

— Добрый день, уважаемые досы. Рад вас видеть после столь долгого перерыва. Какими судьбами вы добрались до меня?

Лиэй делает шаг вперёд, вновь кланяется мне, а потом… Вдруг опускается на колени и протягивает ко мне руки:

— Прошу вашего милосердия, сьере граф…

— Что?!

Я не верю своим глазам, что происходит? Но тут рядом с ней точно так же принимают такую же коленопреклонённую позу обе близняшки:

— Спасите нас, сьере граф… Умоляем о милосердии…

Глава 14.

…И только теперь я замечаю тщательно припудренные горькие складки у краешков когда то припухлых губ, сетку ранних морщин возле уголков глаз у Лиэй, изуродованные тяжёлой работой, словно у простых крестьянок, кисти рук обеих сестёр, а присмотревшись, вижу, что на первый взгляд богатые платья женщин обычная ветхая рухлядь. Грудь старшей из сестёр потеряла свою форму, расплывшись под одеждой, талия пополнела. Младшие вроде бы немного налились, но с другой стороны — впалость щёк говорит о частом недоедании. И им приходится работать. Много и тяжело. Получается, что от меня чего то скрывают, либо недоговаривают. Граф беден, словно церковная мышь? Или просто типичное отношение высшей расы рёсцев к варварам-фиорицам? Из — за которого Лиэй не считают даже полноценным человеком? Как и её сестёр? Ничего. Скоро всё прояснится. А пока с удивлением замечаю, что у меня нет абсолютно никаких чувств к бывшей маркизе. Совершенно ничего. Ни сердце чаще не стукнуло, ни эмоций. Обычная просительница. Такая, как сотни и сотни других фиориек. Даже Юрика и Маура вызывают больше чувств, чем она. Не говоря уж о моей супруге… Пусть она и чужой мне расы…

— Встаньте, прошу вас.

Женщины медленно поднимаются. Глаза по прежнему опущены к полу.

— Я прошу вас сесть за стол, и мы переговорим, чтобы найти приемлемое решение вашей проблемы…

…И не упускаю случая уколоть бывших маркиз Тумиан:

— …Несмотря на вашу клятву… Отомстить мне…

Обе близняшки вздрагивают одновременно. Потом, то ли Юмика, то ли Иолика — я слишком мало их видел, да и почти не общался, выдавливает:

— Если бы мы знали, что ждёт нас здесь — сами бы притащили Лиэй в вашу спальню силой! Или бы умолили отца отдать вам её в жёны…

— Так плохо?

Участливо осведомляюсь я, и тут графиня дель Раахи вдруг буквально взрывается плачем, а младшие наперебой вываливают на меня целый ворох всего такого! Во-первых, Лиэй, как младшая жена, вообще не имеет никаких прав и не может ничем распоряжаться. Всё зависит от прихотей старшей жены, чистокровной рёски из высших семей Империи. Второе — уже известное мне отношение ко всем негражданам Рёко: пренебрежительное, словно к говорящим животным. Третье — постоянные унижения со стороны мужа, того самого графа. Ну и много чего ещё — издевательства слуг и фаворитов старшей жены, наказания младших, граничащие с пытками. Кто — то из близняшек закатывает рукав платья, и я вижу следы ожогов раскалённым железом. Вторая, отчаянно стесняясь, обнажает ступню, всю синюю от кровоподтёков — её били палками по пяткам. Лиэй молча плачет, потом, когда сёстры выдыхаются, выдавливает из себя:

— Мою судьбу не изменить. Воля Высочайшего и покойного… Отца — святы и нерушимы. Но мне жаль сестёр. Я надеюсь, сьере граф… Что вы поможете мне спасти их…

— А ваш супруг и старшая жена? Вас не накажут?

Лиэй опускает голову, чтобы скрыть слёзы, вытекающие из когда — то бездонных глаз:

— Я стерплю всё, зная, что у них будет новая, лучшая жизнь. По крайней мере, на Родине.

Я указываю на накрытый изысканными разносолами стол: