Волк из пепла и огня

Тело и доспехи Хоруса словно пропитались кровью, его собственной и орочьей.

Свой шлем он давно потерял в жестокой схватке с великаном с железными бивнями, моторизированными крушащими когтями вместо рук и извергающей пламя пастью. Он переломил тварь о колено и сбросил труп с мостика. Шальные гравитационные вихри подхватили его тело и унесли прочь.

Все больше зеленокожих, пыхтя и пересмеиваясь, вваливались на мостик, преследуя его. Их мрачная радость оставалась для Хоруса загадкой. Они шли на смерть, неважно, суждено им было умереть от его руки или сгореть в неизбежном разрушении колоссального плазменного реактора.

Кто будет смеяться перед лицом погибели?

Император сражался с бронированным гигантом вдвое крупнее себя. Его голова напоминала огромный валун в железном шлеме со слоновьими бивнями и похожими на зубила тускло блестящими клыками. В угольно-красных щелках глаз светился настолько злобный ум, что у Хоруса перехватило дыхание.

Хорус никогда не видел подобных ему. Ни один бестиарий не описал бы его из страха быть поднятым на смех, ни один магос-механикум не поверил бы в то, что такой монстр вообще может существовать.

Шесть вбитых в плоть лязгающих механизированных конечностей несли дробящие, крушащие, режущие и извергающие пламя орудия убийства. Доспехи Императора горели, его золотой венец сгорел дотла.

Ухающие роторные пушки поливали огнем броню Императора, молниевые когти срывали пластины. Императору требовалась вся его воинская сноровка и психическая мощь, чтобы не дать оружию мех-вожака прикончить себя.

— Отец! — закричал Хорус.

Зеленокожий обернулся и увидел его. Он заметил отчаяние в его глазах и расхохотался. Кулак, похожий на осадный молот «Редуктор», отбил меч Императора и вздернул Повелителя Человечества в воздух. С нечеловеческой мощью зеленая рука стала выдавливать из него жизнь.

— Нет! — проорал Хорус, пробившись через последних зеленокожих, чтобы достичь отца. Мех-вожак повернул наспинное орудие на примарха, и опаляющая очередь молниеносных выстрелов забила по палубе.

Хорус увернулся от снарядов, словно волк на охоте, посреди пепла и огня агонии мира. У него не осталось оружия. В обычной ситуации это не стало бы для легионера серьезным препятствием, но с подобным противником могло определить исход схватки.

Да и никакое оружие примарха не навредило бы существу.

Но вот его собственное...

Хорус схватился за одну из механизированных конечностей вожака, с крутящимися медными сферами и потрескивающим молниевым оружием. Рука обладала громадной силой, но сантиметр за сантиметром он вывернул ее.

Из оружия вырвалась молния, дочерна опалив руки Хоруса. Сквозь мясо сверкнули кости, но что такое боль по сравнению с гибелью отца?

Одним геркулесовым усилием Хорус дернул руку вверх, и оружие выплюнуло из себя белую молнию. Опаляющий залп попал в предплечье мех-вожака, и конечность ниже локтя взорвалась в брызгах обугленной плоти и вскипевшей крови. Зверь удивленно заворчал, выпустив Императора и с глупой завороженностью рассматривая культю.

Ухватившись за подаренный шанс, Император ринулся с воздетым мечом из вороненой стали. Острие пронзило живот мех-вожака и вышло из его спины в фонтане искр.

— Теперь ты умрешь, — промолвил Император и рванул клинок вверх.

То была ужасная, мучительная, смертельная рана. Из отвратительных металлических органов внутри тела зеленокожего вырвался электрический огонь. Выжить после такого ранения не мог даже зверь столь невероятных размеров.

Но это был еще не конец.

Хорус ощутил нарастание колоссальных психических энергий и зажмурился, когда внутри Императора стало усиливаться яркое свечение. Доселе он не видел в своем отце ничего похожего на подобную силу и даже не подозревал, что он может ею обладать. Физическая плоть обратилась в пепел, а то, что богословы древности называли душой, сгорело на веки вечные.

От того, кого постигла подобная участь, не останется ничего.

Его тело и душа покинут течение конечной энергии вселенной, дабы угаснуть в памяти и навсегда исчезнуть из ткани бытия.

Это была полнейшая, необратимая смерть.

Энергия прошла по мечу Императора и наполнила зеленокожего убийственным светом. В ревущей вспышке золотистого пламени существо разлетелось на куски, и из переливающегося остаточного образа его гибели полыхнула молния, которая начала метаться от орка к орку, будто выискивая сородичей повелителя Горро. Потоки непостижимой силы, исходящей от Императора, выжигали остатки ксеносской плоти. Золотистый пепел развеивался на ветру.

Хорус смотрел, как сквозь Императора протекает сила жизни и смерти, видел, как он рос, пока не стал подобен богу. Его громадную величественную фигуру окутывало ослепительное янтарное пламя.

Отец никогда не называл себя богом и неизменно отрицал любые подобные заявления. Он даже наказал сына, который верил в то, что Хорус увидел своими глазами.

Хорус упал на колени, не в силах сопротивляться чуду, свидетелем которому он стал.

— Луперкаль!

Он обернулся на звук своего имени.

И вот он, его охотничий волк.