Волк насторожился

Невидным кораблик был только снаружи — внутри его давно и старательно переоборудовали, и из бывшего грузопассажира, лет десять трудившегося на Шантаре, получилось что-то вроде неплохой яхты. На красавице Шантаре, протянувшейся по Сибири на четыре с лишним тысячи километров, такая игрушка просто необходима, если у тебя есть достаточно денег. Зарубежные партнеры, вроде бы привыкшие ко всему земному шарику, после пары суток прогулки по реке приходят в тихий экстаз — очень уж красивые места, сибирская Швейцария, в чем единодушно сходились, несмотря на полное несовпадение в остальном, столь разные люди, как Ленин, Сталин и Пилсудский (отбывавшие здесь ссылку, не одновременно, правда)…

Сходни были убраны. Данил перепрыгнул на борт — и откуда-то сбоку моментально выдвинулся бдительный вахтенный, в безукоризненных черных клешах и тельняшке, чуть оттопыренной на правом бедре кобурой. На голове у него красовалась черная фуражка с эмблемой «Интеркрайта» — у Кузьмича «Багульник» был маленькой слабостью, вполне, думается, простительной, не так уж много слабостей у шефа и насчитывалось. Данил прекрасно знал, откуда это пошло — помнил, как они пацанами сидели на обрыве, смотрели на пароходы и мечтали о своих таких, но он помалкивал, конечно.

Вахтенный приветствовал его со всем уважением, однако без малейшего удивления — сюда просто-напросто новости доходили с большим опозданием, никто не знал ни о смерти Данила, ни о его чудесном воскрешении.

— Кэп на месте? — спросил Данил.

— Так точно, адмирал! — вахтенный приложил к козырьку два пальца.

— Милый, мы не в Польше… — рассеянно сказал Данил и направился знакомой дорогой.

У двери капитанской каюты вежливо постучал.

— Прошу! — послышалось изнутри.

Данил вошел. Капитан Довнар, невысокий, в плечах едва ли не шире двустворчатого шкафа, украшенный великолепной рыжей шкиперской бородкой, сидел за столом и читал пухленький польский детектив, на глянцевой обложке которого красовалось некое шифрованное письмо, истекающее ярко-алой кровью — а к нему тянулась из угла определенно злодейская рука в черной перчатке.

— «Тайна Юлии», — сказал капитан.

— Что? — Данил невольно вздрогнул.

— Название такое, — капитан показал книжку в захлопнутом виде. — Зейдлер-Зборовский, знаменитая серия о майоре Довнаре. Пикантно читать, знаете ли, то и дело о собственную фамилию спотыкаясь. Я вам потом дам. Коньячку хотите?

— Наливайте, — сказал Данил. — Самую малость.

Кабинет был в надлежащей степени эффектен: в углу красовалась модель трехмачтового парусника, одну стену занимал советский военно-морской флаг, на другой мирно соседствовали портреты адмирала Колчака, маршала Пилсудского и самого капитана в старинном кунтуше, с рукой на рукояти позлащенной сабли.

Капитан Ежи Довнар, младше Данила десятью годами, не без некоторых оснований считался личностью исторической. Как и Данил, прапраправнук сосланного сюда за которое-то из восстаний поляка. Поляков отчего-то принято было ссылать главным образом в Шантарскую губернию, где они из-за хронического недостатка грамотных великороссов частенько выходили в чиновники, а один сто тридцать лет назад даже положил в этих краях начало пивоварению, открыв первый в Шантарске пивзавод. Дедушка и отец Довнара (до тридцать одного года писавшегося Георгием) стали речниками, а Жора, пренебрегая пресной водой, поступил в военно-морское училище и к тридцати одному году был уже капитаном второго ранга, имея под своей командой эсминец с классическим именем «Стерегущий».

Блестящую карьеру кавторанга, весельчака, бабника и консерватора, сломал ГКЧП, представления о том не имея. Роковое восемнадцатое августа застало эсминец на рейде одного не самого большого, но и не самого маленького черноморского города, куда Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружеским визитом учебный парусный корабль военного флота одной латиноамериканской страны.