Волк равнин. Повелители стрел

– Мы не будем ждать годами, Хачиун. Ни дня дольше. Пошли к городу самых быстрых дозорных. К рассвету мне нужно знать, что делают тангуты. А потом я отдам приказ.

В стране, расположенной к югу от монгольских степей, осень стояла жаркая, на неубранных полях колосья сгибались под тяжестью зерен и уже начинали гнить. Пока передовые отряды монголов выкрикивали оскорбления вышедшим из-под защиты городских стен воинам в красных доспехах, лазутчики, узнав все, что было нужно, вернулись к Чингису. Они по трое заходили в главную юрту – доложить об увиденном.

Чингис прохаживался туда-сюда и внимательно выслушивал каждого.

– Не нравится мне эта история с корзинами, – сказал он Хачиуну. – Интересно, что тангуты могли сеять?

Ему только что рассказали о сотнях людей, которых выпустили городские ворота; опередив войско, люди рассыпались цепью. Одни несли на плечах корзины, другие, шедшие след в след, время от времени доставали что-то из корзин и разбрасывали по полю.

Позвали хана уйгуров Барчука, чтобы он открыл тайну. Барчук подробно расспросил лазутчиков, требуя мельчайших подробностей.

– Думаю, это для того, чтобы задержать наших лошадей, повелитель, – наконец произнес он. – Может, в корзинах острые камни или железные шипы. Тангуты засеяли этими семенами широкую полосу земли перед своим войском, и воины ее не переступают. Наверное, готовят нам ловушку – решили, будто смогут остановить наше войско.

Чингис похлопал его по плечу.

– Как бы там ни было, я не позволю им выбрать место сражения, – заявил он. – Барчук, скоро ты получишь свои рукописи.

Хан обвел взглядом оживленные лица самых проверенных людей. Никто из них не знал врага, с которым предстояло встретиться. Вряд ли сражение с мощной армией, защищающей столицу, можно будет сравнить с резней у крепости на границе Си Ся. Сердце Чингиса забилось сильнее от одной мысли, что скоро он выступит против своих извечных врагов. Его люди так долго готовились к этому, разве они могут потерпеть поражение? Кокэчу сказал, что сами звезды поведали ему о новой судьбе монголов. По его велению Чингис пожертвовал Отцу-небу белую козу, взывая к нему на древнем шаманском языке. Тэнгри исполнит их просьбу. Много лет цзиньцы со своими городами из золота не давали монголам подняться, но теперь его народ набрался сил, теперь вражеские города падут.

Монгольские темники и тысячники стояли неподвижно, пока Кокэчу макал палец в маленькую плошку и разрисовывал их лица. Взглянув друг на друга, они увидели свирепые маски с жуткими, безжалостными глазами.

Чингиса шаман оставил напоследок, подошел к нему, провел красную линию через лоб, вокруг глаз и вниз, по обеим сторонам рта.

– Железо не причинит тебе вреда, повелитель. Камень не коснется тебя. Ты Волк, и Отец-небо охраняет тебя.

Чингис не мигая смотрел перед собой и чувствовал, как горят на коже кровавые полосы. Кивнул, вышел из юрты и сел на коня. По бокам выстроились ряды воинов. Вдали темнел город, а перед ним расплывалось алое пятно – то были вражеские воины, жаждущие увидеть, как рушатся честолюбивые устремления Чингиса. Он взглянул налево, затем направо – и поднял руку.

Ударили барабаны, которые несли сто невооруженных юношей. Подростки в драке с ровесниками отстояли право идти в бой вместе со взрослыми воинами, на многих еще были заметны следы потасовки. Чингис прикоснулся к рукояти отцовского меча – на счастье, почувствовал прилив сил. Опустил руку, и все войско, как один человек, устремилось вперед, по плодородной долине Си Ся, к городу Иньчуань.

– Повелитель, они идут! – взволнованно сообщил Ань Цюаню первый министр.

Из дворца, возвышающегося над городом, открывался превосходный вид на равнину, а правитель не возражал против присутствия советников в своих покоях.

В красных лакированных доспехах солдаты были похожи на кровавое пятно перед городом. Ань Цюаню показалось, что он видит, как седобородый генерал Гиам верхом на коне скачет вдоль шеренг. Подразделения строились в боевом порядке, пики сверкали в лучах утреннего солнца. Ань Цюань отметил, что отряды его гвардейцев встали на флангах. Там были лучшие конники Си Ся, и правитель не жалел, что послал их с армией. Обидно, что ему самому приходится отсиживаться в городе, когда неприятель опустошает страну, с горечью подумал он. Впрочем, на душе Ань Цюаня полегчало при виде готового к бою войска. Гиам – умный и надежный человек. Правда, генеральскую должность он получил, не участвуя ни в одном сражении. Ань Цюань выслушал его план и не нашел изъянов. Правитель сделал глоток белого вина, предвкушая победу и желая видеть врагов поверженными. Весть о триумфе тангутов дойдет до императора Вэя, и он познает горечь. Если бы цзиньцы поддержали Си Ся, он, Ань Цюань, навсегда остался бы в долгу перед императором. Вэю хватит ума понять, что он потерял преимущество в торговле и власть, думал Ань Цюань, и эта мысль пьянила его. Он лично проследит за тем, чтобы в Цзинь узнали обо всех подробностях битвы.